Да, не геройская смерть. Да и был ли Морган героем? Какой из него герой — он простой человек. По крайней мере, он умрет, преодолевая преграду, которую преодолеть невозможно. Как муравей, который попытался штурмом взять костер, приняв его за муравейник.

 Значит, Осгрим умер напрасно?

 Мысль об этом пронзила Моргана, точно удар молнии. Он обозлился на самого себя, на свое бессилие и отчаянье, на подлую слабость, нахлынувшую на него.

 И вновь Морган пополз вверх по снежному одеялу, под которым находилась скользкая корка льда, покрывавшая бездушный колючий камень. Он должен был двигаться, чтобы не позволить смерти настичь его, уговорить, усыпить и похоронить в этих снегах. Он должен бороться.

 И тут Морган обнаружил, что мог заснуть смертельным сном всего в двух шагах от Врат Тарандона!

 «Великий Орион, — подумал он совсем как прирожденный кофирец, — ведь я был так близко — у самой цели!»

 Проклиная себя, стеная от невыносимой боли, он выбрался на широкий каменный уступ перед входом в пещеру и отдышался, хватаясь за вылизанный ветрами камень, глядя в ее треугольный зев.

 Было ли это место защищено от ветра, или какое-то особенное тепло источал камень, на котором лежал Морган, но постепенно его сведенные судорогой и холодом мышцы отогрелись, кровь, несколько минут назад, казалось, застывшая от холода, вновь заструилась по жилам. Он подполз поближе к черному входу пещеры, попытался сесть, опираясь спиной о стену, ногтями растянул шнурки мешка с припасами, извлек оттуда еду и питье.

 У Моргана оставалось только сушеное мясо, раскрошенный сыр, несколько ломтей зачерствевшего хлеба и мех крепкого вина. Он умирал от голода и буквально набросился на еду, обильно запивая ее крепким вином. Эта скудная трапеза показалась ему настоящим пиром. Силы возвращались к нему.

 Вскоре Морган смог встать.

 «Все. Почти все».

 Странная мысль! Он прошел через столько испытаний, видел столько чудес, и теперь все осталось позади. Пришелец осмотрелся: горы окружал молочно-белый туман облаков, сквозь которые временами пробивалось солнце — вернее, два светила. Видимо, было уже за полдень — тени стали длиннее. Сколько же времени, в самом деле, прошло с той поры, как он покинул Каргонессу, владения графа Таспера, покои, где впервые встретил молодого Содаспеса и услышал его послание. Морган попробовал мысленно сосчитать дни и удивился: прошел всего какой-то жалкий десяток дней, в которые, казалось, уместилась целая жизнь, полная опасных приключений.

 Снова перед его мысленным взором прошли рассветы Каргонессы, лицо мальчика в прокопченной зале дворца, беседа с графом в его саду, и, позже, с сонным пухлым священником, отцом Ормальдусом. Затем переправа через воды Желтого Дракона вместе с молчаливым нескладным Осгримом и молодым чародеем, встреча с пьяным бардом на постоялом дворе…

 Одна за другой картины приключений промелькнули перед ним. Рассвет в рыбацкой деревушке, бешеная скачка через Долины Шепотов на спинах скакунов, дожди, обед под широкой кроной дерева-оазиса, встреча с отрядом Диких Всадников, праздник у костра, долгий путь по долинам к отрогам Тога, штурм горы по ущелью, атака стаи сенмурвов, пещера, Уступ над пропастью, где они встретили Аргиру… Аргира… и эта незабываемая ночь в долине Таура, в преддверии сказочного Гримвуда.

 Он вспомнил все: Аргира, в чем мать родила, ухмыляющийся дериньоль, черная стрела, суровый молчаливый Лучник.