— Остаться здесь мне мешает одно обстоятельство, — сказал Роджер. Чудовищность самого обвинения и вероятная ярость реакции, возможная ярость Шоуна, когда он все узнает, заставили его задуматься. Марино не сводил с него глаз. Он сунул руку в карман, как будто за сигаретами, и ему захотелось, чтобы там был пистолет. Шоун мог стать невменяемым.

— Есть одна вещь, миссис Шоун. У меня два сына, которые для меня очень много значат.

Ее большие глаза были прикованы к нему. Он подумал: она догадывается, что он собирается сказать. И если это правда, то правда и все остальное.

— И это обстоятельство делает для меня невозможным сидеть с вами за одним столом и даже дышать одним воздухом.

Она не произнесла ни слова.

Шоун казался ошеломленным до такой степени, что не стал отвергать обвинение, даже если он и понял, в чем дело.

— Гиссинг не думал, что я останусь живым, — сказал Роджер. — Так он мне заявил. Как вы ненавидели работу своего мужа, как вы играли на его нервах. В этом нет ничего нового. Но вы согласились помочь в похищении. Гиссинг дал вам наркотик. Вы рассказали ему о вмятине на медальоне, который он предъявил, чтобы доказать, что Рики у него. Вы знали, что он сам дьявол, и тем не менее помогали ему. Вы поверили, что Рики не причинят зла. Боже мой, как может женщина пойти на такое, любая мать…

— Но ведь он не пострадал? — закричала она. — Гиссинг сдержал…

Она не успела добавить «свое слово», обернулась и уставилась на Шоуна, который смотрел на нее, пока до него доходил смысл сказанного. Роджеру казалось, что муж мог бы убить ее, но он просто смотрел, и лицо его постепенно каменело. Он застонал, как в агонии, и закрыл лицо руками.

Несколько часов спустя Гиссинг ответил на все их вопросы, и вскоре не осталось ничего такого, что было бы им неизвестно. Белле посадили под домашний арест в отеле, Шоун ждал в другой комнате. Он не стал тигром в клетке, чего так опасался Роджер, но окаменел и говорил, и двигался механически. Глаза его светились, как затухающие угольки.

Роджер был рад, что ему не придется участвовать в подведении окончательных итогов, для него дело было закрыто. Марино не предлагал ему задержаться. Он понимал, какие причины заставляют его спешить домой.

Роджер был один в комнате, когда зазвонил телефон.

— Хелло.

— Спускайтесь и зайдите за мной, Роджер, хорошо? — Это был Марино, комната которого находилась на первом этаже.

— Конечно, сейчас приду.

Марино сидел в одиночестве и курил. Рядом с коляской стоял стакан с виски. Он махнул в сторону бутылки и сифона с содовой. Вид у него был уравновешенный — он больше не бился над неразрешимыми проблемами. Ничего не выражающим голосом он произнес:

— Я только что был у Лиссы. Пуля застряла пониже ребер. Они ее вытащили. — Он улыбался почти весело. — Был разговор о быстрых мерах, что спасло ее от потери крови и в конечном счете от смерти.

— Большей радости мне нельзя было бы доставить, — тепло сказал Роджер.

— Я знаю. Я видел Шоуна. Пока слишком рано судить, чем все кончится. Не знаю, что будут делать с Белле и будет ли возбуждено уголовное дело. Думаю, что нет. Она не знала об убийстве, просто заключила соглашение с Гиссингом, которого едва знала. Она рвала и метала по поводу Шоуна в присутствии Гиссинга, и тот подсказал ей, как от него избавиться: инсценировать похищение и заставить Шоуна заплатить выкуп.