— Несчастный случай, — повторил он таким тоном, как будто речь шла о разбитом стекле.

И сразу боль нахлынула с новой силой.

— Тай… — простонала она и закрыла глаза.

— Ты моя жена, и останешься ею, когда я не решу иначе. — Он подождал, пока она снова откроет глаза. — Ты хочешь, чтобы я позвонил твоему любовнику и сказал, что ты вышла за меня, нося его ребенка?

— Нет.

Тай. Она так тосковала по нему. Но теперь он потерян для нее, как и ребенок, которого они зачали вместе.

— Тогда ты сделаешь, как я скажу. Ты уйдешь из профессионального тенниса. Я не потерплю, чтобы пресса спекулировала на слухах о ваших отношениях с этим негодяем и вываляла мое имя в грязи. Ты будешь вести себя так, как я ожидаю от моей жены — леди Уикертон. Я тебя не стану трогать, — его лицо исказила гримаса отвращения, — мое физическое влечение, которое я раньше к тебе испытывал, исчезло. Мы будет вести жизнь под мою диктовку, иначе твой любовник узнает от меня об игре, которую ты вела с ним, и со мной. Это понятно?

Какое значение для нее имело теперь, какой станет ее жизнь. Она уже была мертва.

— Да. Я сделаю все так, как ты хочешь. А теперь прошу, оставь меня одну.

— Как угодно. — Он поднялся. — Когда ты окрепнешь, ты дашь официальный пресс-релиз о своем уходе из спорта. Причина — ты не сможешь уделять столько времени теннису, как раньше, и карьера не имеет значения, потому что ты хочешь жить с мужем на своей новой родине.

— Ты думаешь, мне не все равно… — прошептала она. — А теперь уходи, я хочу спать.

— Дай мне слово, Эшер.

Она долго смотрела на него, потом закрыла глаза и прошептала:

— Даю слово, Эрик.

И она его сдержала. Эрику доставило мстительное удовольствие, когда ее отец отвернулся от нее. Она не обращала внимания на частые измены мужа. Эшер месяцами жила как зомби и механически выполняла обязанности хозяйки дома. Делала то, что обещала. Когда боль постепенно отступила и она стала оживать, ей захотелось свободы. Эрик не стал удерживать ее угрозами и шантажом. Ее удерживало чувство вины. Но, вновь обретя жизнь, она стала сопротивляться и искать пути на свободу.

Для Эрика не было ничего важнее его репутации. Она держала против него свидетельства его измен, а он — тайну о ребенке Тая. Таков был их нелегкий компромисс.

И вот он вернулся. Она с иронией подумала, что причина может быть в ее новом успехе. Зная Эрика, она понимала, что он будет молчать, только сохранив над ней власть. Как только он откроет рот, она пропала. А если она сама все расскажет…

Она вспомнила выражение лица Тая, когда он увидел ее с Эриком. Она не сможет ничего ему объяснить. Может быть, этот день настанет, когда они настолько будут доверять друг другу, что память о предательстве потускнеет…

Эшер молчала, и по ее ровному дыханию можно было подумать, что она спит, хотя Тай знал, что это не так. Какие секреты она таит от него? И сколько времени пройдет, прежде чем они откроются и между ними воцарится согласие. Он хотел задать ей этот вопрос, но его удержала ее ранимость. Меньше всего на свете он хотел, чтобы она вновь ускользнула или воздвигла между ними непробиваемую стену.

— Тебе лучше? — тихо спросил он.

Эшер вздохнула и кивнула. Но она должна была обязательно прояснить одно возникшее между ними недоразумение.

— Тай, он ничего для меня не значит. Ты веришь?

— Хочу верить.

— Поверь, это так. — Она села на постели и заговорила: — Я ничего не чувствую к Эрику, даже ненависти. И с самого начала это было лишь притворством, фасадом, за которым не было ничего, кроме соблюдения приличий.