— Не волнуйся, О-Бакэ-тян! Летучие мышки всегда спят вниз головой, — сказала мама О-Бакэ.

— Да? А я не знал. Но Чичи не спит. Она заболела — не может пошевелиться. Ей поиграть хочется, а она сдвинуться с места не может.

— А-а! Это она в зимнюю спячку впала, — заметил папа О-Бакэ из гамака. — Теперь до весны будет спать. Холодно ей, оттого и спит всю зиму.

— Ну вот! — огорчился О-Бакэ-тян. — Висит одна-одинёшенька на потолке. А ей поиграть хочется!

— Я придумала! — радостно воскликнула мама О-Бакэ и захлопала в ладоши. — Пусть летит к нам. У нас очаг горит, тепло… Сейчас я приготовлю ей хорошее лекарство. Выпьет ложку и разогреется.

Мама О-Бакэ поставила на огонь котелок и велела О-Бакэ-тяну набрать шиповника. Когда О-Бакэ-тян вернулся с шиповником, над котлом уже поднимался пар. Мама О-Бакэ бросила в котёл измельчённый корень какого-то дерева, толченую ракушку, грибы, хвост ящерицы, ещё что-то непонятное и помешала всё это длинными деревянными палочками.

— Мама! Я принёс шиповник, — сказал О-Бакэ-тян.

Мама О-Бакэ молча кивнула и бросила ягоды в котёл. Пламя ярко вспыхнуло и осветило дупло.

— Настоящая о-бакэ! — сказал папа.

— Да? — спросила мама радостно и вся зарделась. Её белёсое тело вспыхнуло как пламя.

«Какая мама красивая!» — подумал О-Бакэ-тян.

— Ну вот, всё готово. Пусть Чичи выпьет одну ложку этого лекарства.

И, зачерпнув из котла ложку варева, мама О-Бакэ передала её О-Бакэ-тяну.

О-Бакэ-тян помчался что было духу к Чичи. Меж тем пошёл снег.

— Вот хорошо! Мы будем лепить снежных о-бакэ! — воскликнул О-Бакэ-тян, летя по небу.

Утром жители городка сильно удивились: на улицах, на почтовых ящиках, тут и там торчали удивительные снежные о-бакэ. На школьной крыше сидел рядышком целый десяток о-бакэ.

— Кто же это слепил таких причудливых о-бакэ? — удивлялись люди.

Вы-то знаете, кто. А жителям городка совсем было невдомёк.

Глава четвёртая

Чичи плакала

Однажды вечером, после ужина, О-Бакэ-тяну вдруг захотелось посидеть у мамы на коленях.

— Мама! Давай поиграем в игру: «Это — мамино, это — папино», — О-Бакэ-тян потряс маму О-Бакэ за коленку.

— Ну что ты! Как маленький! — сказала мама О-Бакэ.

— Ну, ма-а-ма! — затянул О-Бакэ-тян.

— Ладно, сыграем. Но только один раз.

И мама О-Бакэ, держа О-Бакэ-тяна на коленях, стала показывать пальцем то на щёки, то на лоб, то на глаза, приговаривая:

О-Бакэ-тян радостно подпрыгивал на коленях у мамы.

— Жаль, у меня нет ни дедушки, ни бабушки, — сказал он и осекся: он заметил, что Чичи вот-вот заплачет. — Ну ничего! Зато у меня есть Чичи! — крикнул он, подлетая к подружке и обнимая её.

И тут Чичи заплакала:

— Мамочка! Папочка! Где вы?

Тогда и О-Бакэ-тян заревел. Мама О-Бакэ удивилась, подлетела к ним, обняла и, похлопывая по плечам, сказала:

— Ну полно! Полно! Не плачьте. Чичи, расскажи нам о своих папе и маме. Может быть, я помогу тебе найти их.

— Ну да, Чичи! Давай попьём чайку, и ты нам расскажешь, — предложил папа О-Бакэ.

Все сели в кружок, а мама О-Бакэ зажгла ещё один светильник, сделанный из вьюнка, и налила всем чаю.

Чичи стала рассказывать:

— Я жила с мамой и папой в одном доме…

— Ты говоришь о пустом доме?

— Да, но тогда он не был пустым.