– Секса у нас уже не будет, потому что мы теперь друзья, еды нет. Поспим? – логически заключил Шарик.

– Чего ты такой недовольный? Может, соли в еде не хватает?

– Не соли. Жертвы вот чего не хватает в жизни, если ты хищник. А я в душе своей хищник, – начал вылизывать шерсть на груди.

– А я, по-твоему, жертва?

– Да, тебе не хватает хищницы. Так всегда – разведешься, а потом скучаешь, места себе не находишь.

– Ты-то откуда узнал, что я скучаю? – посмотрел я испытующе на кота.

– Ты с утра наступил мне на хвост.

– Что же ты молчал?

– Из чувства такта.

– Извини, вышло случайно. Но в целом ты прав.

– А в частном?

– Частная жизнь моя не настолько разнообразна, – доел я свой бутерброд и посмотрел на кота.

Он кинул мне в ответ два своих изумруда.

– Хочешь поговорить? Валяй! – Ловким прыжком кот забрался мне на колени.

– Том, ты когда-нибудь убивал?

– Только мышей, и то заводных, – стащил он со стола кусок сыра.

– А ты?

– Я все время пытаюсь убить время, – посмотрел я на кухонные часы, которые тихо показывали, что идут, но до сих пор еще не ушли.

– За что?

– За то, что уходит.

– Значит, ты ему просто не нравишься. Ты действительно хочешь его прикончить?

– Иногда очень сильно.

– Подумай, потом надо будет оправдываться, объяснять, куда ты дел его труп, заметать следы. Тебе это надо?

– Откуда я знаю. Ладно, зайду с другой стороны: ты боишься смерти? Говорят, что если человек не выполнил миссию, то, зачем он родился, то ему умирать очень страшно.

– Как утро, однако, не задалось, – взял еще сыра кот. – Таким вопросом можно и убить ненароком. Не, я ее не боюсь, если с хозяином жизни нет никакой, то и смерти должно быть нет.

– Тебе здесь плохо живется?

– Я требую трехразовое питание, женщин, два раза в год море… Шутка. В раю, возможно, живется комфортней, но не хотел бы, не думаю, что там есть интересные люди.

– Интересные все в аду.

– Или все еще живы, – лизнул он мою руку.

После такого классику ничего не оставалось, как закрыться и уйти в себя; он закинул одну ногу на другую и задумчиво склонил тяжелую мраморную голову. Он смотрел на гвоздики, что лежали на его коленях. «Студент, бери цветы и уходи, а то сдел