|
Да не может этого быть! Госпожа говорила совсем о другом! Может, в замке у Спрута растет какая-нибудь чахлая пальма в кадке, а слухи превратили эту кадку в сады! Но на сердце тяжело, вино потеряло вкус, застольные истории скользят мимо слуха. А зачем гадать? Пойти да спросить госпожу! Сейчас, сразу, пока она не легла спать! Кринаш поднялся на галерею, опоясывающую трапезную. Впереди мелькнула женская фигурка, скрипнула дверь — гостья скрылась в комнате. И сразу — вскрик, грохот, треск! Ну будто в комнате делает приборку Недотепка! Хозяин без стука ворвался в комнату — и узрел невероятное зрелище. Гостья, только что тихая и усталая, преобразилась странно и страшно. Свирепо оскалясь и выкрикивая что-то бессвязное, она лупила подсвечником забившегося в угол мужчину. Кринаш узнал бродячего торговца, который вчера завернул на постоялый двор. Парень даже не помышлял о защите, только закрывался руками от ударов и подвывал от ужаса. Будешь подвывать, если у обезумевшей от гнева женщины такое лицо — вот-вот клыки полезут! Кринаш, разумеется, не стал этим любоваться. Решительно отобрал у гостьи подсвечник, твердо ухватил ее за локти: — Все, все уже! Успокоимся, не будем никого убивать! Этот тип посмел дотронуться до госпожи? — Вор! — гневно выдохнула женщина. — Ворюга! А, вот оно что! — Ты для этого влез в комнату госпожи? — строго вопросил Кринаш. Потрясенный парень не мог даже кивнуть. Впрочем, все и так было ясно. — Пошел со двора, — холодно сказал хозяин. — И чтоб я тебя больше не видел. Эти слова вывели воришку из шока. — Ради Безликих! — возопил он. — Под открытым небом, ночью! Это в ваших-то краях! Имей совесть, Кринаш! Душегуб ты! — Насчет совести молчал бы, воровская морда. Беги, пока совсем не стемнело, в деревню, ткнись в «Жареный петух». Туда всякую сволочь пускают, были б деньги. Парень шагнул к двери. Но страх уже перебродил в злобу. Он угрюмо оглянулся: — Воровская морда… Ты, хозяин, глянь на подоконник. Вот из-за этого сокровища баба чуть человека насмерть не уходила! Женщина метнулась к подоконнику, схватила что-то, спрятала в рукав. Но у Кринаша взгляд цепкий, приметливый. Он успел рассмотреть, из-за чего дама впала в такую ярость. Крупная речная галька. Посередине просверлена, в дыру продет кожаный ремешок. Хозяин поморщился, представив, какую историю расскажет в деревне выгнанный торговец о странных делах, что творятся на постоялом дворе Кринаша. — Эй, ты! — окликнул он парня. — А ну, поди сюда! Если боишься по темноте топать, так и быть, оставайся. Спать ляжешь в пристройке, где Верзила и Молчун. Скажешь парням, пусть за тобой приглядят, чтоб не спер чего. Понял? Брысь! Торговец был в ярости, но не посмел даже сплюнуть себе под ноги. Просто повернулся и ушел, злобно топая по деревянной галерейке. Кринаш со строгим лицом прислонился к дверному косяку: — Теперь с госпожой беседовать будем. На этом постоялом дворе я хозяин. Отвечаю за гостей. И мне ни к чему неприятности. А потому хочу знать: почему моя госпожа изволила так гневаться из-за камня на кожаном ремешке? Женщина сверкнула глазами, надменно вскинула подбородок и хотела что-то сказать, но Кринаш опередил ее: — Только не надо красивых баек о подарке любимого, который тот подобрал на месте последнего свидания! Когда в моем доме появляется такая штуковина, я сразу думаю о магии. И хочу знать, чего от этой магии ожидать! Женщина шагнула вперед, явно желая произнести что-то гневное. Но подвели нервы, которым сегодня крепко досталось. |
