Изменить размер шрифта - +
 — В чем проблема, инспектор?

Старик вяло махнул рукой:

— В этом углу, Мэглай. На стенах. Эллери вам покажет.

Спустя несколько минут они уставились на два больших смазанных отпечатка ладоней на уровне плеч сидящего человека. Каждый отпечаток находился примерно в футе от того места, где встречались две стены, а кончики пальцев были слегка наклонены в сторону другого отпечатка.

Никто не проронил ни слова, пока дактилоскопист не собрал свое оборудование и не ушел.

— Ясно, как на фотоснимке! — сказал инспектор, тщетно пытаясь изгнать ликующие нотки из своего голоса. — Именно так все и произошло! Раз Джулио сидел спиной к убийце, рана находится там, где ей следует быть, если удар нанес левша. Впрочем, никаких «если». Теперь очевидно, что Джулио убил левша. Сожалею, мистер Импортуна, но вкупе с золотой пуговицей и следом ботинка это снова указывает на вашего брата Марко — причем еще сильнее, чем прежде…

— Подождите, — прервал Нино Импортуна. — Вы не ответили на важные вопросы. Почему Джулио не оставили сидящим лицом к углу? Почему его тело повернули таким образом, чтобы лицо упало на стол?

— Если бы вы не были так расстроены, мистер Импортуна, — сказал Эллери, — то смогли бы сами на это ответить. Допустим, Марко только что нанес смертельный удар — улики вынуждают нас предполагать это — и смотрит на голову неожиданно повернувшегося Джулио, рана на которой безошибочно выдает удар, нанесенный левой рукой. А он, Марко, левша. Убийцы, мистер Импортуна, редко хотят быть пойманными. Поэтому Марко поворачивает тело Джулио лицом к нему. В таком положении удар левой выглядит невозможным, как мы до сих пор и предполагали. Разве для Марко это не достаточная причина, чтобы не оставлять тело брата лицом к углу?

— Да, но зачем Марко могло понадобиться передвигать стол? — возразил Импортуна. — Если бы он оставил его стоящим по диагонали к стенам, но повернул Джулио лицом к себе, вы бы сказали, что убийца правша, а не левша. Если Джулио убил Марко, то у него были все основания не передвигать стол. Поэтому я спрашиваю снова: зачем он передвинул стол, помешав собственному плану, мистер Квин?

— Знаешь, Эллери, — инспектор снова выглядел усталым, — в этом есть смысл.

Эллери опять начал тянуть себя за нос.

— Пожалуй… — пробормотал он. — Если Марко мыслил достаточно ясно, чтобы перевернуть тело, ему должно было хватить ума не двигать стол. Дело очень странное… Нам лучше еще раз побеседовать с Марко. Может быть, он сумеет прояснить этот пункт.

Но им не удалось снова поговорить с Марко Импортунато ни в этот, ни в какой-либо другой вечер. Они нашли его висящим на гимнастическом канате, прикрепленном к высокому потолку спортзала. Он сделал петлю на нижнем конце, просунул в нее голову, потом, очевидно, поднялся по канату к потолку и бросился оттуда головой вниз. В итоге петля затянулась у него на шее.

Слуга Тебальдо растянулся на батуте, как мученик инквизиции, громко храпя и прижимая к себе пустую на три четверти бутылку итальянского ячменного бренди. Гораздо позже, относительно протрезвев, Тебальдо сообщил, что его cugino Марко — по его словам, он был шестиюродным братом Марко, который привез его из Италии за свой счет, руководствуясь духом famiglia: добродетель, весьма редкая в великой во всех прочих отношениях Америке, — внезапно сполз с кровати и вызвал его, Тебальдо, на состязание, кто больше выпьет. Последнее, что помнил Тебальдо, прежде чем отключиться, были пылающие глаза Марко, которые напоминали два адских огня. В подтверждение своих слов слуга несколько раз осенил себя крестом.

 

— Сынок, — говорил инспектор Квин, наблюдая, как уносят тело Марко — сотрудники лаборатории конфисковали для обследования большую часть каната, включая петлю, — в таком деле любой мог напортачить.

Быстрый переход