— Питера Энниса? Конечно, это возможно, особенно если окружной прокурор сможет предъявить доказательство, что у них была связь. С другой стороны, существует надежное свидетельство, что тем вечером он покинул «99 Ист» после утомительного обеда и вернулся в свою квартиру. Или есть какое-то доказательство, хотя бы косвенно связывающее Энниса с преступлением?

— Может быть.

— Ты что-то утаиваешь?

— Я вообще не должен был тебе это рассказывать. Предположим, у нас есть свидетель, который видел Энниса, отъезжающего от своего дома в автомобиле незадолго до девяти вечера, и другой свидетель, который видел, как он вернулся домой около половины четвертого ночи?

— А Энниса допрашивали по этому поводу?

— Да.

— И что он сказал?

— Что не покидал в тот вечер свою квартиру, вернувшись после обеда у Импортуны, — посмотрел телевизор и лег спать. Все участвующие в допросе сошлись во мнении, что это ложь. Врет он не слишком убедительно.

— Насколько надежны ваши свидетели?

— Окружной прокурор считает их достаточно надежными, чтобы предъявить обвинение в убийстве первой степени.

Эллери молчал.

— Значит, сговор? — спросил он наконец.

— Да.

— Прямых улик нет.

— А разве часто встречаются очевидцы убийства первой степени? — Инспектор пожал плечами. — Высокое начальство требует как можно скорее закрыть это дело. Оно может оказаться легче, чем выглядит. Эти двое с самого начала дурачили Импортуну, так что у них в любом случае нечиста совесть. Прокурор думает, что один из них может расколоться.

— А как насчет этих девяток? — спросил Эллери.

— Это работа психа. Или просто «копченые селедки». В любом случае они не имеют значения.

— Что ты сказал?

— О чем?

— О «копченых селедках»?

— Ну и что?

— «Копченые селедки»… — как в бреду, повторил Эллери. Отец уставился на него. — Знаешь, папа, возможно, ты попал в точку. Это всего лишь «копченые селедки»!

— Именно это я и сказал.

— Но могут ли все они быть ими? — бормотал Эллери. — Так много? Каждая из них? — Он поднялся с кресла, обитого потрескавшейся черной кожей, которое занимал много лет во время аналогичных консультаций, и начал возбужденно жестикулировать. — Я когда-нибудь цитировал тебе стишок анонимного автора семнадцатого века?

Копченые селедки в лесу… Лес… Кажется, папа, я наткнулся на что-то стоящее.

— Я скажу тебе, на что ты наткнулся, — проворчал старик. — Ты наткнулся на стену, и в результате у тебя мозги съехали набекрень.

— Но послушай…

В этот момент в дверях возник сержант Томас Вели, держа за уголки знакомый конверт.

— Еще одно письмо от нашего психа! — объявил он. — На этот раз пришло экстренной почтой.

— Не может быть! — воскликнул Эллери.

Но это оказалось правдой. Текст гласил:

С КЕМ ВИРДЖИНИЯ ХОДИЛА НА ЛЕНЧ ДЕВЯТОГО ДЕКАБРЯ ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОГО?

— Отправитель — тот же чокнутый, — с отвращением произнес инспектор. — Те же прописные печатные буквы, та же шариковая ручка, тот же конверт с тем же почтовым штемпелем…

— И те же девять слов. Впрочем, не совсем те же, — быстро добавил Эллери. — Знаешь, папа, это может оказаться интересным поворотом.