– Вот так. – Мария-Луиза остановилась. – Пришли, Лео.

Весь путь – не больше пятидесяти метров. Ян мысленно прикинул направление – скорее всего, они прошли под стеной и сейчас над ними здание больницы. Направо – белая дверь лифта с узким окном. Подземный ход тянется еще восемь – десять метров, а дальше под прямым углом сворачивает направо.

Мария-Луиза помогла Лео открыть дверь лифта. Ян сделал шаг вперед, но заведующая покачала головой.

– Дети могут ехать одни, если хотят, – сказала она.

Ян кивнул. Жаль. Ему, конечно, не по себе, но он хотел бы побывать в комнате свиданий, как они ее называют. Комната свиданий родителей с детьми.

– Если хотят?

– Ну да. Иногда мы провожаем их – опять же, если они хотят. Решает воспитатель, но вместе с ребенком.

Ян заглянул в лифт. Металлическая кабинка. Две кнопки: «Вверх» и «Вниз», сканер для магнитных карт и красная лампа тревоги. Камер наблюдения не видно – ни на стенах, ни на потолке.

Мария-Луиза зашла в кабинку, сунула в щель карточку, нажала на кнопку «Вверх» и вышла.

– До встречи, Лео! – крикнула она в задвигающуюся дверь. – Скоро увидимся…

Ее интонация показалась Яну чересчур бодрой, точно она хотела скрыть беспокойство.

Маленькая мордашка промелькнула в узком окне.

– Ну вот и все, – сказала Мария-Луиза серьезно. – Лео надо забрать через час… хочешь сделать это сам, Ян?

– С удовольствием.

– Вот и хорошо, – она снова заулыбалась, – я поставлю в кухне будильник… чтобы ты не проспал. Они отсылают детей точно по часам, так что очень важно, чтобы ты к этому времени уже был на месте.

Они вновь прошли по туннелю, поднялись по лестнице и очутились в раздевалке.

Мария-Луиза сложила руки рупором и крикнула:

– Время фруктов!

Совместное поедание фруктов входило в распорядок дня.

Кое-кто из детишек скорчил недовольную мину, но большинство бросились в столовую, отталкивая друг друга. Борьба… вечная борьба.

Всё, как и в любом детском саду.

Ян чуть не каждую минуту поглядывал на будильник. Он думал о маленьком Лео, оставшемся один на один со своим осужденным к принудительному лечению папой.

8

В «Полянке» не было камер наблюдения. Это хорошо. Но и телевизоров он тоже почему-то не видел.

– Телевидение? – серьезно переспросила Мария-Луиза. – Нет-нет, только радио. Если мы заведем телевизор, дети прилипнут к мультикам. Нет ничего хуже пассивности. Пассивные дети всегда несчастны.

В игровой шум и гам. Дети расстелили на полу толстые маты для прыжков и играют в кораблекрушение. Маты – это плоты, а за них цепляются спасшиеся моряки. Ян тут же включился в игру. После подземной экскурсии это было особенно приятно.

На стене висело объявление, написанное аккуратным почерком Марии-Луизы. Дети, конечно, не могли его прочитать, но объявление предназначалось для них.

В «ПОЛЯНКЕ»

мы всегда говорим взрослым, куда идем;

когда мы разговариваем или играем, принимать учас тие могут все;

мы никогда и ни о ком не говорим плохо;

мы не ссоримся и не деремся;

мы никогда не играем с оружием.

Лилиан тоже с детьми, они перепрыгивают с мата на мат – спасаются от акул. Она, как и Ян, получает удовольствие, но время от времени он замечает грусть в ее взгляде.