— А покататься на волнах! Все школьные годы родители возили меня в Крым. Какой-то очень компетентный доктор опасался, что у бледненькой худышки могут появится проблемы с легкими. Но два месяца я все же сидела у бабы Насти в деревне на парном молоке и яблоках… — я замолкла, испугавшись, что сейчас выложу ему про себя все. И не остановлюсь, даже если он уйдет, если повалит снег и я окоченею здесь, на верхотуре. Рассказывать, рассказывать, метать бисер своих драгоценностей перед этим таким понятливым увальнем… И делиться болью… дорогая моя рыженькая мамочка… милый папка — застенчивый бородатый старикан, вам было едва за полтинник. После двадцатилетней разлуки с Крымом потянуло к морю. С осени цвели предвкушения и мечты. «А я последний раз монетки с причала не бросила. Ты так торопил в такси!» — вспомнила мама примету: подарил волнам пятачок — пусть ждут, ты непременно вернешься. «Бросишь теперь, сразу, как приедем», — улыбнулся ученый муж над женским суеверием. Они не вернулись. Никогда больше не вернутся — ни к морю, ни в свой дом. Зря ждет на вешалке мамин любимый мохнатый жакет и папкина, такая уже немодная, скукожившаяся от ненужности дубленка… В глазах потеплело и нос набряк. Я отвернулась.

— Извините, Дора. Гибель ваших родителей — страшная нелепость. Я так неловко задел вашу боль…

— Ничего… Уже десять лет я не летаю самолетами. Не от страха. Из принципа. Не опасайтесь растревожить мои раны — в них достаточно соли. От слез.

— Если раствор перенасыщен, соль образует кристаллики и выпадет в осадок.

— Процесс уже пошел. Спасибо за бережное отношение с хрупкими вещами, — я натянула на голову ангорский шарф и постаралась выглядеть по свойски. Не превращать же приятный разговор с приятным человеком в лирику? Что собственно произошло? Опять фантазии разыгрались? Милое, но совершенно деловое общение. В общих чертах мне предложены дружеские отношения на базе профессиональной заинтересованности. Господин разведчик дал мне понять, что не склонен к формальному общению и что знал больше, чем отмечено анкете, больше, может, даже чем знаю я! Про физика Кристеля, во всяком случае. И намекнул, что с моей стороны требуется полная откровенность. Тихое или не очень обожание, вероятно, входит в постоянный комплект его общения со слабым полом.

— Какие хиленькие клены. Почему все прекрасное так трудно приживается в этом климате? — он резко погрустнел, вспомнив о чем-то личном. — Нет, я не сдамся! Дождусь, когда здесь вырастет парк! У каждого человека должна быть любимая аллея, в которой он может бродить, шурша в сентябре палыми листьями, а в мае — целоваться!

— Рай — это сад на крыше, — лирически подержала я тему вычитанной где-то фразой.

Господин Блинов подавил вздох и отогнал беспокойные мысли.

— Вы озябли. Размечтался, простите, — морщинка между бровей разгладилась, он придержал пятерней разметанные волосы.

— С завтрашнего дня приступаете к исполнению своих обязанностей. У бухгалтера получите аванс. Первого апреля в честь открытия нашего домового ресторана состоится банкет. Я хотел бы представить вас жильцам.

3

…Боже! Контрасты убивают. Но уж если выжил — здорово взбодрился. Почувствуйте разницу: моя «распашонка» в пятиэтажке, хроническое безденежье — и аванс 300 баксов! Вечерний телепросмотр очередной страшилки про маньяка с растерзанными на помойке неграми и — представительный банкет в ресторане! А подмигивавший пьяненький слесарь-сосед и господин Блинов? Так не бывает…

С протокольной лаконичностью отмечу, как провела эту неделю: — работала над собой, подчитывала правила хорошего тона и энциклопедические словари, написала «воскресную проповедь» для милой газеты, отношения с которой не хотела порывать.