Уэйн и Барри направились к кабинету губернатора. Они должны были появиться там ровно в четыре — за два часа до казни, — и в их планы не входило ставить губернатора в известность о новых обстоятельствах.

В половине четвертого все сотрудники адвокатского бюро Флэка снова собрались в конференц-зале. Присутствовал даже Кит Шредер, который, несмотря на смертельную усталость, до сих пор не мог поверить, что оказался в центре событий. Шредер вместе с судьей Генри занял место не за столом, а у стены. Аарон Рей и Фред Прайор читали газеты в другом углу зала. Тревис Бойетт был по-прежнему жив — он лежал в темноте на диване в кабинете.

Робби уже давно следовало мчаться в Хантсвилль, и он чувствовал, что силы его покидают, но «петиция Бойетта» вселила во всех надежду.

Робби еще раз прошелся по заданиям сотрудников, как обычно сверяясь с записями в блокноте. Томас и Бонни проследят, чтобы ходатайство попало ко всем судьям, и будут продолжать осаждать офис губернатора звонками, настаивая на отсрочке. Гилл Ньютон еще никогда ее не предоставлял, но о своем решении сообщал в самый последний момент. Он любил делать театральные жесты и находиться в центре внимания. Карлос продолжит отслеживать судьбу ходатайства о признании Донти невменяемым, которое все еще рассматривалось Пятым окружным судом в Новом Орлеане. Если его отклонят, то апелляция будет тут же подана в Верховный суд США. Фред Прайор останется присмотреть за Бойеттом. Никто не знал, что с ним делать, но никакого желания куда-то уйти тот пока не изъявлял. Аарон Рей, как всегда, будет сопровождать Робби в Хантсвилль. Марта Хендлер тоже поедет с ними, чтобы наблюдать и все записывать. Робби отдал последние распоряжения, ответил на вопросы, уладил пару конфликтов, а потом вдруг посмотрел на священника.

— Кит, вы можете поехать с нами в Хантсвилль?

От неожиданности пастор опешил.

— Зачем, Робби?

— Ваша помощь, возможно, потребуется Донти.

Кит открыл рот, но не смог выдавить ни слова. В комнате воцарилась тишина, и все смотрели только на него.

— Донти вырос в вере, — продолжил Робби, — а теперь его отношение к религии изменилось. В жюри присяжных было пять баптистов, два евангелиста, один приверженец Церкви Слова Христова, а про остальных — не помню. За последние годы Донти утвердился во мнении, что именно белые христиане решили отправить его в камеру смертников. Он не хочет иметь ничего общего с их Богом, и я не думаю, что он изменит свое мнение в ближайшем будущем. И все же я не исключаю, что в последний момент он пожелает помолиться, стоя бок о бок с кем-то.

Пастор мечтал о чистой постели в хорошем мотеле, где мог бы проспать двенадцать часов кряду, но как слуга Господа отказаться не мог. Он медленно кивнул:

— Конечно.

— Хорошо. Мы уезжаем через пять минут.

Кит закрыл глаза, потер виски и мысленно вопросил: «Господи, что я здесь делаю? Помоги мне!»

Неожиданно Фред Прайор вскочил как ужаленный и, держа мобильник на вытянутой руке, громко воскликнул:

— О Боже! Это Джоуи Гэмбл! Он хочет подписать аффидевит и отказаться от своих показаний на суде.

— Он на связи? — спросил Робби.

— Нет. Он прислал сообщение. Позвонить ему?

— Конечно! — рявкнул Робби.

Прайор вышел к столу и нажал на клавиши телефона с громкой связью. Все замерли, слушая, — на звонки никто не отвечал. Наконец, трубку сняли, и прозвучал неуверенный голос:

— Алло!

— Джоуи, это Фред Прайор, я в Слоуне и только что получил твое сообщение. Что, черт возьми, происходит?

— Э-э… я хочу помочь, мистер Прайор. Мне совсем плохо.

— Если тебе плохо, то каково Донти? Ему осталось жить два с половиной часа, а теперь ты вдруг проснулся и хочешь помочь!

— У меня в голове все смешалось, — сказал Джоуи.