— Пока нет.

— Почему-то я не удивлен! Вряд ли он спал так же плохо, как мы все.

Киту все-таки выписали штраф за превышение скорости, поэтому он точно знал, что делал без десяти шесть утра в четверг 8 ноября 2007 года. Правда, место зафиксировать не удалось, поскольку никаких поселений поблизости не было. Только пустая и длинная автострада, уходившая на север.

Полицейский прятался в кустах на обочине. Заметив его, Кит бросил взгляд на спидометр и сразу понял, что попался. Он резко сбросил газ и подождал несколько секунд. Увидев приближавшиеся огни мигалки, Бойетт воскликнул:

— Вот, черт!

— Следи за языком! — резко отреагировал Кит, тормозя и заруливая на обочину.

— Это сейчас не самое важное! Что вы ему скажете?

— Признаю свою вину.

— А если он спросит, что мы делаем?

— Мы едем по шоссе, может, слишком разогнались, но у нас все в порядке.

— А я сообщу ему, что нарушил условия досрочного освобождения и что вы помогаете мне сбежать.

— Хватит, Тревис!

Проблема заключалась в том, что Тревис действительно выглядел как сбежавший преступник. Кит остановил машину, вытащил ключ зажигания, поправил пасторский воротничок, чтобы его было хорошо видно, и распорядился:

— Не произноси ни слова, Тревис. Разговаривать буду я.

В ожидании настырного полицейского пастор подумал, что совершил не одно, а целых два правонарушения, и что по какой-то непонятной причине выбрал себе для этого в подельники серийного насильника и убийцу. Взглянув на Тревиса, он попросил:

— Ты не мог бы прикрыть свою татуировку?

Такое затейливое изображение мог оценить и носить с гордостью только человек с психическими отклонениями.

— А вдруг ему нравятся татуировки? — поинтересовался Тревис, даже не пытаясь поправить воротник.

Направив в их сторону луч длинного фонаря, полицейский медленно приближался. Убедившись, что в машине ведут себя спокойно, он неприветливо буркнул:

— Доброе утро.

— Здравствуйте, — ответил Кит, поднимая глаза и протягивая свои права, регистрацию и страховку.

— Вы священник? — Вопрос прозвучал как обвинение. Кит сомневался, что в Южной Оклахоме было много католиков.

— Я — лютеранский священник, — кивнул он с доброй улыбкой. Само олицетворение мира и согласия.

— Лютеранский? — переспросил полицейский, будто это было даже хуже, чем католический.

— Да, сэр.

Полицейский посветил на права.

— Что ж, преподобный Шредер, вы ехали со скоростью восемьдесят пять миль в час.

— Да, сэр. Мне очень жаль.

— Разрешенная скорость на этом участке — семьдесят пять миль. Куда-то очень торопимся?

— Нет. Просто не заметил, как разогнался.

— Куда вы направляетесь?

Киту очень хотелось ответить ему в том же тоне и указать, что это не его дело, но он, быстро взяв себя в руки, сказал:

— В Даллас.

— У меня в Далласе сын, — заявил полицейский, будто это имело какое-то отношение к происходящему. Он вернулся к своей машине и, сев в нее, начал оформлять штраф. Синие огни мигалки разгоняли темноту.

Немного успокоившись, Кит, решив не терять времени, набрал номер Мэтью Бернса. Тот сразу взял трубку. Пастор объяснил ему, где находится и чем занимается, и с трудом убедил, что ему всего лишь выписывают штраф. Они договорились, что вскоре начнут звонить Робби Флэку.

Наконец, полицейский вернулся. Кит подписал протокол, забрал документы, еще раз извинился, и они снова отправились в путь. На Бойетта полицейский не обратил никакого внимания.