И тогда я низко наклонилась и впилась Лукасу в шею.

Кровь. Холодная, но все равно его кровь, все равно это он. Кровь вампира содержит в себе знание, так что я чувствовала все, что чувствовал Лукас, знала все, что знает он. Я чувствовала его любовь ко мне и его страх, когда он стоял в той башне, пытаясь меня спасти. Я видела сражение его глазами — вихрь клинков, ударов и летящего снега. Я глотнула больше, стараясь выпить столько его крови, сколько смогу, даже больше, чем выпивала, когда была вампиром. Мне смутно слышались протесты остальных, но они были слишком далеко, и я не принимала их во внимание. И наконец я почувствовала, что Лукас — его дух, его душа — здесь, в самом центре его сущности.

«Бьянка. Где мы?»

«Вместе».

«Что происходит?»

«Я пью твою кровь. Делаю ее своей. Лукас, выпей моей крови».

Я прижала ладонь к его рту так, чтобы нежная плоть между большим и указательным пальцами оказалась у изгиба губ.

«Доверься мне. Пей».

Он был парализован и не мог укусить, поэтому я прижимала тонкую кожу к его зубам до тех пор, пока она не порвалась. Боль была острее, чем я когда-либо испытывала в прежней жизни, но я даже не поморщилась.

Кровь потекла ему в горло. То, что обожгло бы его раньше, никак не подействовало сейчас, потому что моя и его кровь смешались и теперь, разъедающая сила призрачной крови была ему не страшна. Он мог свободно пить ее. Свободно, чтобы в него вливалась жизнь.

Связь между нами усиливалась, и у меня начала кружиться голова. Теперь мы стали одной системой, одним существом, перетекая друг в друга. Отдавшись этому течению, я ощущала тело Лукаса так же, как собственное: раны на лбу и груди жгло, снег под спиной был очень холодным. И еще я чувствовала его изумление, когда он ощутил, что такое быть мной — мягкость моих конечностей, вкус его крови, близость моего духа.

Кровь, которую я пила, потеплела.

«Это и значит умереть? — подумал Лукас. — Потому что я больше не боюсь смерти, если она означает, что я наконец-то могу быть так близко к тебе».

Я сосредоточила на нем всю свою энергию, направила себя в самую его суть, в красную глубину его сердца.

«Это не смерть. Это жизнь».

Лукас судорожно вдохнул, и я села. На губах ощущался вкус его крови, и сам он был весь окровавленный, но глаза его широко открылись. Он вдохнул еще раз, потом еще.

— Что ты сделала? — спросил Балтазар.

Ракель, выглянув из-за Даны, добавила:

— Да, это что, такая вампирская реанимация в полевых условиях?

Я не отводила взгляда от Лукаса. Раны на лице затягивались гораздо быстрее, чем при вампирском исцелении. Он уставился на меня, наверняка еще ощущая слабость, но по его лицу уже расплывалась недоверчивая улыбка.

— Это невозможно.

— Возможно, — Я радостно рассмеялась, — Это правда.

— Ты чертовски быстро выздоравливаешь, старик, но кровь еще идет. — Вик протянул ему какой-то лоскут.

— Кровь, — сказал Балтазар резко. Он уже увидел, хотя остальные еще нет. — Бьянка, ты это сделала.

— Сделала что? — спросила Дана.

Я крепко обняла Лукаса. И на этот раз его ответное объятие было теплым.

— Я жив, — прошептал Лукас. — Бьянка вернула меня к жизни.

Все вокруг заговорили одновременно — изумленно, растерянно, ликующе. Дана высоко подпрыгнула, вскинув руки над головой.

Я не обращала на них никакого внимания. Все объяснения и празднования потом. А пока я хотела только одного — лежать в объятиях Лукаса, положив голову ему на грудь и слушая, как бьется его сердце.