— Вы говорите по-английски?

— Да, немного.

— Я хотела бы увидеть священника. Он ваш отец?

— Священника? — В ее голосе прозвучало удивление, может быть, притворное. — Думаю, вы ошиблись домом.

— Пожилой мужчина, — настаивала я. — У него довольно полная жена, которая забирает волосы в маленький узелок на затылке.

Я беспомощно смотрела на молодую женщину. Ее светлые брови взлетели вверх.

— Но таких людей здесь нет. Вы ошиблись.

— Вы имеете в виду, что они переехали отсюда?

— О нет. Мы живем здесь с мужем с тех пор, как поженились пять лет назад.

Усталость и ощущение безнадежности охватили меня. Я смотрела на коричневую дверь, на ящики с цветами, на спящего кота. Я могла бы поклясться, что даже кот был тот самый.

Увидев, что молодая женщина (кстати непонятно, почему она так враждебно настроена?) собирается закрыть дверь, я поднесла руку ко лбу и слабым голосом проговорила:

— Простите, пожалуйста. Вы не могли бы дать мне стакан воды. Я не совсем здорова.

Ни одна женщина не могла бы отказать в подобной просьбе, как и оставить меня стоящей за дверью. Поэтому я очень неохотно была приглашена внутрь, где мне указали на стул в маленьком коридоре.

— Посидите здесь. Я сейчас.

Хозяйка удалилась, по всей вероятности, на кухню, и мне с моего места, к счастью, была хорошо видна комната, где мы с Отто вступили в брак. Когда женщина вернулась со стаканом, воды, я стояла у двери, осматриваясь.

Если она действительно не имела никакого отношения ко всей этой истории, мое поведение должно было показаться ей очень подозрительным. Так и произошло. Она холодно спросила:

— Вы больны или это только предлог для того, чтобы войти в дом?

Не в состоянии ничего ответить, я просто шагнула в комнату. Вне всякого сомнения, ее заново обставили. Новые обои мало подходили для маленькой комнаты, и мебель мне больше нравилась прежняя. Но если смотреть внимательно, может быть, мне удастся обнаружить что-то знакомое? Кружевные занавески? Но примерно такие же висели на каждом втором окне. Ковер? Нет, потому что, когда священник уронил кольцо, оно покатилось по деревянному полу.

— Я восхищаюсь вашей новой обстановкой, — сказала я.

— Да? — Все та же враждебность прозвучала в ее голосе.

— Но старая мебель нравилась мне больше. А что случилось с канарейкой?

— Я не знаю вашего имени и не понимаю, чего вы хотите, но вы определенно ошиблись домом. Канарейка? Мой муж бросил бы ее в печку!

Не выглядели ли ее протесты слишком энергичными?

Я услышала, что где-то заплакал ребенок.

— Да, Петер, — откликнулась женщина и повернулась ко мне. — Проснулся мой сын. Я должна идти к нему. — Она нетерпеливо ждала, когда я уйду.

— А вам не интересно знать, почему я пришла в этот дом? — С трудом верилось, что она оказалась такой нелюбопытной.

— Нет, это меня не касается.

— А могу я поговорить с вашим мужем?

— Только если вернетесь сюда через две недели. Он ловит рыбу.

— Рыбак! — в волнении вскричала я. — Точно! Его имя Йенс Ларсен?

Светлые глаза вспыхнули огнем.

— Нет.

Она явно не собиралась называть мне имя своего мужа.

— Уверена, что это он был свидетелем на моей свадьбе. И если священник не живет здесь, возможно, он пользуется вашей гостиной? Или мой муж заплатил ему, чтобы церемония была проведена здесь? Или он заплатил вам? И на эти деньги вы приобрели новую мебель?

Слабая сочувственная улыбка скользнула по остренькому личику.