- Эй, - прошептала Нилла, гладя лицо мальчика, осторожно тряхнув его за костлявое плечо. – Ты голодный? У меня есть оладушки.

Его слабое дыхание дрогнуло. Он ее слышал? Он выдохнул, быстрый ритм дыхания вернулся.

- Пусть воздух Хинтер делает свою работу, - прогудел Соран из теней за ней.

Нилла напряглась. Она не хотела поворачиваться к магу. Не сейчас.

Но не стоило сидеть тут и позволять ее оладушкам остыть.

Тихо вздохнув, она встала и вернулась к столу. Избегая взгляда Сорана, она села на свое место, подвинула к себе тарелку, схватила верхний оладушек пальцами. Она откусила немного, но сладость с корицей была как пепел на ее языке.

Вздохнув снова, она обмякла на стуле, свернула оладушек и протянула виверне, та проглотила его целиком с радостью, чуть не забрав при этом кусок ее пальца.

Соран тихо сидел напротив нее. Он не прикоснулся к еде.

- Что такое? – наконец, спросила Нилла, хмуро глядя на него. – Не нравится?

- Я ошибался.

Слова повисли между ними как странные серебряные нити магии в воздухе. Нилла ждала, затаив дыхание, заставляя себя смотреть в глаза мага.

- Я… - Соран сглотнул, опустил ресницы, а потом посмотрел на нее. – Я не должен был мешать вам спасать ребенка. Я ошибся. Хоть вы действовали безрассудно, вы были правы, - он вдохнул, потер рукой лицо, задевая уродливые шрамы под глазами и вокруг рта. – Осторожность стала стилем моей жизни. Но не от сильного желания жить. Нет. Просто от желания… сдержать в оковах свои грехи.

Дева Шипов. Он говорил о Деве Шипов.

Если он умрет, она вырвется из оков и попадет в мир смертных. Было страшно представить, какой хаос она устроит.

Нилла поежилась, сглотнула и посмотрела на свои ладони.

- Знаете, я… - она замешкалась, поджала губы. Но она начала, можно было и продолжить. – Я тоже хочу извиниться. За то, что подвергла опасности. Я знаю, вы не эгоист. Вы тратите жизнь, защищая людей, которые и не знают о вашем существовании. Простите, но…

Что еще она могла сказать? «Простите, но я все равно поступила бы так снова»?

Она взглянула на мальчика, спящего в нише. Он умер бы, разбился бы об камни.

- Понимаю, - голос Сорана донесся до нее, теплый и удивительно нежный. Она поймала его взгляд на миг, а потом посмотрела на свои ладони. Они сидели в тишине, пока оладушки остывали.

Наконец, Нилла бросила еще один виверне и заставила себя откусить от третьего.

- Ешьте, - сказала она магу, жуя. – Мы не знаем, надолго ли мы тут. Нельзя тратить хорошую еду.

Его серебряные глаза посмотрели на ее лицо. Она, казалось, заметила тень улыбки на уголках его рта в шрамах. Он послушно взял оладушек, свернул его и стал медленно жевать.

Нилла ждала, пока он доест, взяла еще один и спросила:

- Так что за исключение?

- Прошу прощения? – он приподнял бровь, его пальцы замерли над тарелкой.

- Вы сказали, что никто не может прожить под долгим влиянием бури, если только… - она склонила голову, ожидая, что он продолжит.

- Ах, - он убрал руку и опустил ее на свое колено. – Вы должны понять: рувин-сатра – это дыра в… реальностях. Брешь между этим миром и квинсатрой, миром магии, вызванная сильным взрывом неуправляемой магии. Смерть дракона, например, может прорвать реальности. Но менее сильный источник, как резкое разрушение Великого заклинания, тоже вызывает рувин-сатру в подходящих обстоятельствах, - он посмотрел на Ниллу. – Понятно?

- Д-думаю, да, - Нилла посмотрела на спящего ребенка. – А что с ним? Как он в это все вписывается?

- Возможно, - медленно сказал Соран, глядя вместе с ней на маленькое тело под тонким одеялом, - что он и есть источник этой рувин-сатры.

- Что? Он? – Нилла уставилась на него, а потом покачала головой и посмотрела на мальчика.