|
– А что? – Ничего, просто спросил. Про взрыв слышали? – Конечно, – тут же ответил второй, покрупнее. – Это же совсем рядом было. – А сами не видели? Возникла пауза, парни как-то странно переглянулись, и это Зарубину не очень-то понравилось. – Я не видел, – сказал рослый парень. – И он тоже. А почему вы спрашиваете? – Я ищу кого-нибудь, кто был в том месте незадолго до взрыва. Или во время взрыва, – пояснил Сергей, обращаясь к худенькому. Ему показалось, что тот находится в зависимости от своего более крупного товарища, и ему хотелось разделить их в разговоре. – Я из милиции. Взрывное устройство, которое подложили в машину, было радиоуправляемым, значит, должен быть человек, который нажал на кнопку, понимаете? А раз человек был, значит, кто-нибудь его видел. Не бывает такого, чтобы никто не видел. Ведь ты был там перед самым взрывом, верно? – Был, – согласно кивнул худенький. – И что ты там делал? – Стоял. Его ждал. – Он кивнул на товарища. – И что ты там видел? Снова пауза. Сергей пытался поймать взгляд худенького парнишки, но ему это не удавалось, его глаза все время убегали куда-то. – Там был мужчина, – наконец сказал он. – Какой? Что он делал? – Сидел на скамейке. Слушал Шотландскую симфонию Мендельсона. У него нога сильно болела, он совсем ходить не мог и попросил меня купить ему воды в палатке. Я купил. Вот и все. Очень любопытно. Мужчина, у которого так сильно болит нога, что он не может ходить. И никто из опрошенных, подскочивших к машине сразу после взрыва, такого мужчину не вспомнил, хотя он должен был сидеть на скамейке и всем попадаться на глаза. Стало быть, он довольно быстро слинял с места происшествия. Нога как-то моментально болеть перестала. Неужели попал? – Опиши, как он выглядел, как был одет, – попросил Зарубин. И снова возникла пауза. На этот раз Сергей не стал мучиться в догадках. – Ребята, что происходит? Почему вы так боитесь отвечать? – Понимаете, Артем почти ничего не видит, – произнес рослый парнишка. – Он не любит, когда об этом догадываются. – Как не видит? – оторопел Зарубин. – Совсем? – Почти совсем. У него такая болезнь, при которой он видит только размытый силуэт и в очень узком поле. – А очки почему не носишь? Стесняешься? – спросил Сергей Артема. – Нет, – тот застенчиво улыбнулся, – при этой болезни очки не помогают. – Значит, ты совсем ничего не можешь сказать про того мужчину? – Голос я запомнил, у меня слух хороший. А как выглядел – не знаю. Даже не могу сказать, сколько ему лет. – У него был магнитофон? – Плейер. – Откуда же ты знаешь, какую музыку он слушал? Он же был в наушниках, – удивился Зарубин. – У меня слух хороший. Если близко стоять, то слышно даже через наушники. Он, наверное, солидный дядька, – задумчиво произнес Артем. – Почему ты так решил? – насторожился Сергей. – Молодежь Мендельсона не слушает, это не модно. Классику вообще только старшее поколение любит. А это была хорошая запись. – Что значит «хорошая»? – уточнил оперативник. – Ты имеешь в виду качество записи? – Нет, оркестр. |
