— Поздно. Гитлеру, как воздух, нужна крупная победа, чтобы поднять дух армии и союзников. Поэтому надо торопиться, особенно тебе, Лаврентий. Чекист не может плохо работать, у него есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму.

Берия переменился в лице. Это не укрылось от внимания Сталина, и он с сарказмом произнес:

— Говорят, у тебя с местами стало плоховато, но одно-то найдется?

— Товарищ Сталин, для чекиста не существует невыполнимых задач. Если потребуется, я готов отдать за Вас жизнь! — поклялся Берия.

— Вы что, сговорились? Вчера то же самое говорил Устинов. А кто работать будет? — с иронией произнес Сталин.

— Иосиф Виссарионович, я готов сражаться, где Вы прикажите.

— Оставь это, Лаврентий. Лучше думай, как выполнить задачу. Мне кажется, надо использовать старые коминтерновские связи. Среди них полно евреев, хватает их и в окружении Рузвельта.

— Проработаем, товарищ Сталин! — заверил Берия и, помявшись, спросил:

— Решение Политбюро по данному вопросу будет?

— Зачем? Партия тебе и так доверяет. Желаю успеха, — закончил беседу Сталин.

Берия суетливо сложил документы в папку и направился к выходу. Вслед, как плеткой, хлестануло:

— Партия доверяет, Лаврентий, но и строго спросит!

Он, как ошпаренный, выскочил в приемную, столкнулся с перепачканным кирпичной пылью Власиком — одна из бомб угодила в здание арсенала, молча сунул руку ему и поспешил к машине. Саркисов, адъютант, предупредительно распахнул дверцу, Берия плюхнулся на заднее сиденье и сквозь зубы процедил:

— К себе!

По дороге в наркомат из головы не выходили последние фразы Сталина: «Партия тебе доверяет! Какая, к е… матери, партия! — задохнулся Берия от возмущения. — Сказка для дураков! За ее доверие Ягода и Ежов поплатились своими шкурами! Теперь меня решил на крючок взять? Дьявол Сухорукий опять всех перехитрил!».

У Берии не возникало и тени сомнений в том, что в случае провала операции он окажется на месте своих предшественников. Они, сыграв отведенные им роли в грандиозном спектакле Сталина под названием «враги партии и социализма», вскоре отправились вслед за своими жертвами Зиновьевым, Бухариным, Рыковым…

«И упаси бог попасть в лапы Абакумова! — поежился Берия при одной мысли о нем. — Вспомнишь даже то, чего не было! И тогда эта трусливая свора прихлебателей из Политбюро зальется в восторженном лае. Сволочи! У самих руки по локоть в крови. Под расстрельными списками стоит не только моя подпись, но и ваши! Холуи сраные! Слава богу, на дворе не 37-й, а 41-й. Гитлер в двух шагах от Москвы, а на востоке самурай вот-вот на спину прыгнет. И кто тогда прикроет жопу Хозяина? Мерецков с Рокоссовским? Молокососы! Жуков, план которого вы похерили в мае, а к октябрю просрали пол-России? Нет, только я и НКВД сможем защитить Хозяина, если Гитлер займет Кремль!»

Это успокоило разгулявшиеся нервы, и Берия сосредоточился над поручением Сталина. Из того, что приходило на ум, наиболее приемлемым казался вариант «свой-чужой». Эта схема не раз обкатывалась им еще во времена работы в Закавказской ЧК и отменно себя зарекомендовала.

«Да, надо идти по ней, — укреплялся он в своей мысли. — В случае успеха лавры достанутся мне, а если провал, то его можно свалить на „стрелочника“. В итоге все закончится очередным разоблачением крупного японского агента, пробравшегося в органы. Вопрос заключается в том, на кого сделать ставку? Рядовому оперу и среднему начальнику такое дело не поручишь, не тот уровень. Кобулов? А может, Гоглидзе? Он возглавляет целое управление и под боком у японцев.