Харри скользнул взглядом по стенам. У большинства тяжелых наркоманов без постоянного места жительства были нычки — одно или два тайных места, где они могли спрятать или запереть свой неприкосновенный наркотический запас. Или деньги. Или другие важные вещи. Носить их с собой не имело смысла, бездомному торчку приходилось ширяться в людных местах, а в тот момент, когда дурь попадала ему в вену, он становился беспомощным и представлял собой легкую добычу для грабителей. Поэтому нычки были святым делом. Совершенно, казалось бы, отупевший наркоман тратил столько сил и фантазии, чтобы спрятать свою нычку, что даже профессиональные сыщики и собаки, натренированные на поиск наркотиков, не могли ее найти. Тайное место, о котором торчок никогда никому не говорит, даже своему лучшему другу. Потому что знает, знает по собственному опыту, что никакой друг из плоти и крови не станет ему ближе, чем друзья кодеин, морфин, героин.

— А нычки вы здесь искали?

Беата покачала головой.

— Почему? — поинтересовался Харри, хотя и понимал, что это глупый вопрос.

— Потому что нам, скорее всего, пришлось бы разгромить всю квартиру, чтобы найти что-то, не представляющее интереса для расследования этого дела, — терпеливо пояснила Беата. — Потому что мы должны грамотно распоряжаться нашими ограниченными ресурсами. И потому что мы собрали достаточно доказательств.

Харри кивнул. Каков вопрос, таков ответ.

— А что там с доказательствами?

— Мы думаем, что убийца стрелял с того места, где я сейчас стою. — У криминалистов не принято употреблять имена. Она вытянула руку перед собой. — С близкого расстояния. Меньше метра. Следы пороха вокруг и во входных отверстиях.

— Их несколько?

— Было два выстрела.

Она посмотрела на него извиняющимся взглядом, словно говоря, что она знает, о чем он думает: этот факт отнимает у защиты возможность утверждать, что выстрел был произведен случайно.

— Оба выстрела прямо в грудь.

Беата развела указательный и средний пальцы и приложила слева к своей блузке, как будто говорила с ним на языке глухонемых.

— Если и жертва, и убийца стояли в полный рост и убийца держал оружие обычным способом, расположение входного отверстия от первого выстрела свидетельствует о том, что рост убийцы метр восемьдесят — метр восемьдесят пять. Рост подозреваемого — метр восемьдесят три.

О господи. Он подумал о мальчишке, стоявшем у двери в комнате для свиданий. А ему казалось, что еще вчера, когда они играли и боролись, Олег едва доставал Харри до груди.

Беата прошла в кухню и указала на стену у залитой жиром плиты.

— Пули попали сюда и сюда, как ты видишь. Это подтверждает, что второй выстрел был произведен вскоре после первого, когда жертва начала падать. Первая пуля прошла сквозь легкое, вторая — через верхнюю часть груди и задела лопатку. Жертва…

— Густо Ханссен, — произнес Харри.

Беата остановилась. Посмотрела на него. Кивнула:

— Густо Ханссен умер не сразу. В луже крови были отпечатки, а на одежде — следы крови, подтверждающие, что после падения он двигался. Но недолго.

— Понятно. А что… — Харри провел рукой по лицу. Ему нужно было бы поспать несколько часов. — Что связывает Олега с этим убийством?

— Два человека позвонили в оперативный центр полиции без трех минут девять вечера и сказали, что слышали звук, похожий на выстрел, в одном из домов. Один живет на улице Мёллергата на другой стороне перекрестка, а второй — в доме напротив этого.

Харри, прищурившись, выглянул в серое от грязи окно, выходящее на улицу Хаусманна:

— Хороший слух у того, кто здесь, в центре, слышит, что происходит в доме напротив.