Она коротко рассмеялась, а его вдруг захлестнуло гибельной волной ужаса: бежать отсюда, немедленно же ехать в аэропорт, а оттуда — домой. Все больше и больше его угнетал неизвестно откуда возникший страх. Дэвид был почти уверен, что с ним непременно должно произойти что-то ужасное, если они немедленно не уедут отсюда. Логики в этом страхе не было ни малейшей. Он не сомневался, что отношения с Марианной больше не возобновятся, с этим покончено, и что опасение подглядываний и ябедничества со стороны миссис Брентвуд в высшей степени надуманно. Но бороться с этим поглощающим страхом у него не было сил. Если в нем так говорит чувство вины, значит, он только что совершил самый позорный поступок в своей жизни.

— Дэвид, лапочка?

Он вздрогнул.

— А? Что?

— Я сказала тебе, что, по-моему, этот человек собирается закрывать свое заведение.

— Да?

Он оглянулся и увидел, что мистер Доути уже стоит в пальто и шляпе подле кассового аппарата и пересыпает мелочь из его ящичков в бумажный пакет.

— Почему ты так решила?

Тем не менее они расплатились за горячий шоколад, пожелали бармену спокойной ночи и вышли из кафе. Пар облачками срывался с их губ, и они, обнявшись, заспешили к машине.

— До чего холодно! — вырвалось у Эллен.

— Точно! — подхватил Дэвид.

Он торопливо распахнул дверцу, и Эллен скользнула внутрь. Когда он уселся на свое место, жена жадно приникла к нему и жалобно простонала:

— Ох, кажется горячий шоколад внутри меня превращается в холоднющий молочный коктейль.

Дэвид рассмеялся, завел двигатель и перевел рычажок нагревателя на позицию «Горячий воздух». Оглянувшись, задним ходом вывел машину на середину проезжей части, притормозил и дал передний ход.

— Ты считаешь, нам и вправду следует навестить ее? — спросила Эллен.

— Если будет время, почему бы и нет.

«Интересно, как отреагировала бы Эллен, если бы он предложил сейчас отправиться домой?» — пришла вдруг в голову мысль. И что он мог бы сказать, чтоб скрыть от нее, что его предложение продиктовано безудержным страхом? Он не находил в себе силы ни признаться ей в происшествии с Марианной, ни упомянуть о его беспочвенных опасениях по поводу миссис Брентвуд. Эллен, конечно, решит, что их второй медовый месяц оказался неудачей и что он намерен поставить на этом деле точку. Но он ни в коем случае не должен разрешать ей такие мысли. Не сейчас, по крайней мере.

Она издала чуть слышный стон:

— Ох уж этот корсет…

— Давит на желудок?

— Это творение человеческих рук следовало бы назвать «Объятия железного дровосека».

— Так сними его.

— Что ты? — Она заколебалась. — Я знаю, как тебе нравится, когда я надеваю корсет.

Дэвид внутренне поежился, когда сообразил, что она имеет в виду. Это зрелище раньше всегда так возбуждало его, что дело непременно заканчивалось самыми горячими объятиями. Сейчас он тоже чувствовал сильное волнение, оно было одновременно и эротическим возбуждением, и нервным беспокойством. Он не должен обмануть ее ожидания.

— Нравится, да, — сказал он. — Но мне совсем не нравится, когда у тебя болит желудок.

Она все-таки колебалась.

— Так ты не стал бы возражать, если бы я сняла его?

— Абсолютно нет. — Он ласково погладил ее бедро. — Особенно потому, что намерен подглядывать, как ты будешь это делать.

— Какой вы нахал! — Она шутливо сбросила его ладонь с бедра. — Мы с вами даже еще не знакомы.

— Ничего, познакомимся, — невозмутимо ответил он.