|
Не знаю, что он там проектировал: я ни разу не видел его за работой. Сколько помню, всегда заставал его в гостиной на диване – он читал книгу, изящно пил вино, слушал, как Джереми играет на пианино, или забавлялся с собакой. Мне кажется, работу он всерьез не воспринимал. Его покойный отец был известным на всю страну психологом и за свою жизнь издал пять или шесть книг, в наши дни ставших почти классикой. Страстный поклонник джаза, он дружил с продюсером и основателем звукозаписывающей фирмы «Престиж рекордс» Бобом Уайнстоком , и благодаря этому его коллекция джаза 40-60-х годов была, как мне и написал Кейси, почти идеальна. И по количеству, и по качеству собранных пластинок. Почти все – оригинальные издания в прекрасном состоянии: ни царапинки на дисках, ни морщины на конвертах. Не диски, а чудо! Их, видимо, хранили и слушали так же аккуратно, как опускают в теплую воду грудных младенцев. Кейси рос единственным ребенком; его мать умерла, когда он был маленьким. Отец на по-вторный брак не решился, а когда пятнадцать лет назад умер от рака поджелудочной железы, Кейси вместе с домом и прочим имуществом получил в наследство и коллекцию. Он очень лю-бил и уважал отца, поэтому бережно хранил ее и не выбросил ни одной пластинки. Джаз он слу-шал с удовольствием, но не был от него без ума, как отец. Из музыки предпочитал классическую и вместе с Джереми не пропускал ни одного концерта Бостонского симфонического оркестра под управлением дирижера Одзава . Примерно через полгода после нашего знакомства Кейси попросил меня присмотреть за усадьбой. Ему потребовалось на неделю съездить по работе в Лондон – случалось такое редко. Обычно во время отлучек Кейси за усадьбой присматривал Джереми, но сейчас тот не мог: не-сколькими днями раньше уехал в Западную Вирджинию навестить внезапно заболевшую мать. И Кейси позвонил мне. – Извините, но никто, кроме вас, в голову не пришел, – сказал он. – Всего-то присмотра – кормить два раза в день Майлза (так звали собаку). А в остальном, можете сколько угодно слу-шать музыку. Спиртного и продуктов в доме навалом. Так что не стесняйтесь! Неплохое предложение. Хотя бы потому, что в мою жизнь – в то время по некоторым об-стоятельствам одинокую – изо дня в день вторгался надоедливый шум: по соседству перестраи-вали дом. Я лишь прихватил смену белья, макинтошевский ноутбук и несколько книг и в пятницу после обеда отправился в дом Кейси. Тот уже закончил с багажом и собирался вызывать такси. Я пожелал ему приятной поездки. – Да, конечно, – ответил он, улыбаясь. – А вы наслаждайтесь домом и пластинками. Дом неплохой. Кейси уехал. Я отправился на кухню, сварил и выпил кофе. Затем разместился в соседней с гостиной комнате: подключил компьютер и, слушая пластинки, около часа поработал, как бы примеряясь, что удастся сделать за предстоящую неделю. Массивный стол, за которым я сидел, – красного дерева, с выдвижными ящиками, – был настоящим антиквариатом. Вообще-то, относительно не старой вещью в комнате можно было считать разве что мой «мак». Остальные предметы, судя по всему, стояли там же, где и в незапа-мятные времена. Наверное, Кейси после смерти отца в этой музыкальной комнате ни к чему не прикасался, словно здесь был храм или святилище. Дом выглядел заводью в стремительном по-токе времени: и стрелки часов в этой комнате, казалось, давно замерли на месте. За ней, тем не менее, следили: на полках – ни пылинки, стол тщательно отполирован. Пришел Майлз и развалился у моих ног. Я погладил его по голове. Майлз – грустный пес. Он не может долго оставаться один. Лишь спит на своей подстилке в кухне, а остальное время проводит с людьми, как бы невзначай навалившись всем телом на чью-нибудь ногу. Из гостиной в музыкальную комнату вел высокий проем без двери. В гостиной – большой кирпичный камин, удобный кожаный диван, четыре кресла, все разной формы, и три кофейных столика. |
