— Все на встречу с Садако! — торжественно заключил Илья.

От этих разговоров становилось тоскливо. В животе поселилась пустота.

— А давайте уже чего-нибудь поедим, — предложил Санёк.

— Да, действительно! — оживился Илья.

— А где Слепцов? — напомнила Шишкина.

— Не расходитесь! — крикнули из-за ширмы. — Вы хотели от меня страшилку!

Вадя шел к диванам, что-то протягивая на открытой ладони.

Санёк быстро перебрал в памяти вещи, которые видел у соседа. Телефон? Тюбик зубной пасты? Пульт от телевизора? Мыло? Скомканные носки? Что он такое может нести? Чем испугать?

— Вот, у меня часы!

Ах, часы… Сначала вспомнилось, а потом он их увидел. Кругляшок, заключенный в серебряную оправу. Пазы для браслета. Один погнут — никогда этим часам на руках уже не быть. Два бугорка регуляторов. Один большой — часы, минуты, дата. Второй черт знает для чего. Вадя нашел их вчера в урне около ресторана, и приятели весь вечер думали, зачем нужен второй регулятор, что он настраивает.

Словно прочитав его мысли, Вадя повернулся к Саньку.

— Вчера ты все спрашивал, зачем вторая кнопка! Теперь я знаю. Что? Съел?

Он сунул часы Саньку.

Бодрая секундная стрелка. Ленивая минутная. Мертвая часовая. Второе июля.

— Что? — буркнул Санёк, отодвигаясь. — Я тебе говорил, брось часы, может, они какие заразные. Вон, у тебя уже явные признаки бешенства.

— Ага! — радостно взвизгнул Вадя. — Это у вас сейчас бешенство будет. Потому что, смотрите!

Вадя побежал вдоль сидящих, каждому под нос подсовывая кругляшок.

— Смотрите, — азартно кричал он. — Стрелку видите? Видите?

Японцы не стали ждать, когда до них доберутся, они сами встали и с легким поклоном посмотрели в раскрытую ладонь. Каору с уважением — еще бы, техника, — Гайрайго с растерянной улыбкой, а Хироси с явным испугом. Он даже отшатнулся сразу после того, как бросил быстрый взгляд на Вадину находку, и коротко что-то произнес.

— Он спрашивает: «Откуда у вас часы»? — перевел Каору.

— Где взяли, там больше нет, — ответил Вадя, довольный реакцией зрителей. И как заправский фокусник стал поддергивать вверх рукава рубашки. — Так вот зачем эта вторая кнопка.

Осторожно, словно это был заводной механизм у бомбы, двумя пальцами он вытянул регулятор. Осторожно положил часы обратно на ладонь.

— Вот! — торжественно сообщил Вадя и снова понес часы по кругу.

Ничего в них не изменилось. Они все так же были круглы, оправа все так же была серебриста. Одно ушко для браслета погнуто. Три стрелки — быстрая, ленивая и мертвая. Санёк слегка наклонил голову, прислушиваясь — тикают. Может, не так громко, как у них в номере, но вполне себе живой организм. Японцы не вставали: сидели и ждали, что будет. Осторожными стали.

— Не увидели, да? — радовался Вадя. — Слепые! Вы видите, куда стрелка идет!

Тут уже с дивана сорвались все. Даже Илья протиснулся через острые девчачьи локти.

Секундная стрелка и правда резво бежала, но в обратную сторону. Покинув «двенадцать», она стала заваливаться назад, прошуршала мимо «одиннадцати», сбила «десять», оставила над собой «девять», мазнула «восемь» и «семь», качнулась над «шестью» и побрела в горку.

— Долго будешь так стоять? — услышал над собой Санёк.