— Вот: «Вижу ее в зеленом платье стоящей в зарослях куманики, среди колючек заброшенной живой изгороди. Ее рыжие волосы горят в лучах заходящего солнца, ее глаза темны от всего таинственного, что они видели, в опущенной руке — деревянная маска зайца. Я всегда вижу ее такой. В самых укромных, никому неведомых уголках. Что она там делает, непонятно, но это вполне соответствует ее странному, вечно ускользающему нраву».
Саския улыбается, и я не знаю, вызвана ли эта улыбка пассажем, который я процитировала, или моим умелым подражанием голосу Кристи.
— Это что-то новое, — говорит она. — Он мне этого еще не читал.
— А вы ждете, когда он сам вам прочитает?
— Разумеется. Я бы никогда не стала читать чужие… — Она замолкает и испытующе смотрит на меня. — А вы… когда это читаете?
Я пожимаю плечами:
— Да когда угодно. Я ведь не сплю, так что, когда становится скучно ночью, я просто прихожу в его кабинет — прочесть, о чем он в последнее время думал.
— Вы любопытны, как сорока.
— Буду считать это комплиментом.
— Э-э-э… — Она несколько секунд изучает меня, прежде чем спросить. — А мои дневники вы, случайно, не читаете, а?
Я изо всех сил изображаю оскорбленный вид, хотя на самом деле не отказалась бы почитать. Но действительно не читала. Пока.
— Извините, — говорит она, — разумеется, вы не стали бы этого делать. Между нами нет ведь такого родства, как у вас с Кристи.
— Вас раздражает наше родство?
Она качает головой:
— Это все равно как если бы меня раздражало, что Джорди — брат Кристи. А вы с Кристи еще ближе, вы — его сестра-близнец. К тому же появляетесь только по ночам, когда мы спим.
Я пожимаю плечами, но извиняться не нахожу нужным.
— Я всего лишь его тень.
Она снова внимательно изучает меня, вглядываясь в меня своими голубыми, как море, глазами.
— Не думаю, что всего лишь тень. Сейчас, например, вы вполне реальны.
Эта реплика вызывает у меня улыбку.
— Не менее реальны, чем я, — прибавляет она.
Улыбка сползает с моего лица, когда я вижу ее встревоженный взгляд. Я все забываю, что ее собственное экзотическое происхождение для нее самой не более чем греза, причем греза, в которой ей неуютно, от которой у нее мурашки бегают по коже. Не надо было мне напоминать ей об этом. Но она справляется сама и вновь переводит разговор на меня.
— Почему вы не назовете Кристи свое имя? — спрашивает она.
— Потому что тогда он поместит меня в коробочку и приклеит ярлычок «Кристиана», а я не хочу оказаться запертой даже в его представлении обо мне. Мне не нравится, как он обо мне пишет. Будь у него еще и мое имя, он бы так все устроил, что я больше никогда не смогла бы измениться.
— Он любит свои привычки, — говорит она.
Я киваю:
— Да, все то, что в словарях неизменно стоит сразу же после самого слова.
Мы обе молчим некоторое время, потом она слегка наклоняет голову и говорит:
— Так, значит, вас зовут Кристиана?
— Я называю себя Кристиана Три.
Она простодушно улыбается:
— Одним словом — мисс Дерево?
Я протягиваю ей руку.
— Древо во плоти, — говорю я. — Очень рада знакомству.
— Но это только вам самой позволено так себя называть, — замечает она, пожимая мою руку.
— У каждого из нас есть свои секреты.
— Иначе мы не были бы так таинственны.
— Это верно.
Она сидит на корточках около плетеного кресла, которое я оккупировала, взяв себе кофе и свежеиспеченную булочку с прилавка. |