– И что ты там делал?

– Нет. Пару раз давал себя увозить богатым сучкам в свои особняки. Но мне они были противны. А Богема вызвала к себе симпатию. А еще мне очень хотелось посмотреть на ее квартиру. Мы, дворняжки, мечтаем о шикарных будках с детства. И сталинские высотки в центре столицы мне такими казались. Не все эти рублевские дома в золоте, мраморе, муранском стекле, а основательные строения, величественные, наполненные историей. Мы с тобой обсуждали это, помнишь?

– Да, и я рассказывала тебе, как бывала в гостях у одного известного советского композитора.

– Я понял, что это дед Элизы, не сразу. Что естественно. Мало ли их было, этих композиторов при СССР.

– Ты привез Богему, осмотрел квартиру. Что дальше?

– Хотел сразу уйти, но она еще выпила (у нее была бутыль виски, на дне которой еще что-то плескалось) и поделилась со мной страшной тайной. Я ушам своим не поверил. Думал, бредит по пьяному делу. А потом она фото достала, и я узнал на нем тебя. У меня просто крыша поехала. Разве бывает такое… не в кино? Я любил девушку, которая убила мою мать?

– Это была самозащита.

– Поэтому вы не вызвали милицию, а закопали ее в компостной яме?

– А ты ее откопал, так?

– Да. Весной, когда стаял снег. Отправился в поселок, там узнал, где дача олимпийской чемпионки Ядвиги Брусникиной. Легко попал на участок и в дом. Остался на ночь. И мне приснилась мать. Белла или, как вы ее называли, Балу. Богема и прозвище назвала ее, и имя. Я все запомнил. Стал добывать факты о Набиевой и убедился в том, что она и есть Балу. С ума сойти, да? Столько совпадений! Смотри я кино с похожим сюжетом, крикнул бы в экран: «Не верю!»

Он говорил торопливо, очень эмоционально, сбивчиво. Долго держал в себе, а теперь не мог остановить словесный поток. Полгода Даня тайно страдал и, похоже, чуть повредился умом. Или он всегда был немного чокнутым? От осинки все же не родятся апельсинки. Прудников боялся, что унаследует алкогольную зависимость, но легко воздерживался от алкоголя, работая барменом. Все потому, что его матерью была не пьяница, а психопатка…

– Она приснилась мне, – повторил Даня. – Крупная женщина с копной черно-седых волос. В спортивном костюме. А на ее груди болталась цепочка с кулоном в виде олимпийского мишки. Она склонялась надо мной и гладила по голове. Говорила, что полюбила Коленьку лишь потому, что не могла найти меня и забрать. Я проснулся с колотящимся сердцем и пошел копать.

– Зачем ты перезахоронил останки? И куда?

– Там есть заброшенное кладбище.

– Знаю. Мы бродили по нему, читали надписи на памятниках. Тюля брала конфеты, если находила.

– Я зарыл мать там. Хотел, чтоб она лежала в освященной земле, а не в компостной яме. На память себе оставил кулон. И двух мишек, что валялись в доме. Остальных разворовали. Я узнал, кто наследник Ядвиги, позвонил ему. Хотел купить участок, но цена оказалась неподъемной для меня. И снова чудо! Его купила ваша подружка, Матвей. Та, что перерезала моей матери горло.

– Стоп! То была Оля Матвеева, а участок купила Рената Джабраилова. Откуда ты узнал, что это один и тот же человек?

– Вы все думаете, что изменились за пятнадцать лет. Но это не так. Я всех узнал (повторяюсь, следил за каждой с конца мая). Ты, опустившаяся Богема, вечно беременная Мелкая, сдувшаяся Тюля, превратившаяся в мужичку Одесса и чудом похорошевшая Матвей. Все остались прежними.