Старик махнул рукой в конец улицы.

– Мы там живем. На соседней улице. Это не очень далеко отсюда. Если вы не торопитесь…

– Не тороплюсь. Пойдемте. Я провожу вас.

Прихрамывая, старичок торопливо ковылял рядом с Федором, боясь даже на шаг отстать от него, и все пытался заглянуть в глаза.

Наконец Туманов не выдержал.

– Что вы на меня все время так изучающе смотрите?

– У вас в глазах печаль. Это плохо, молодой человек. Жизнь дается не для того, чтобы ее проводить в скорби, – поучительно заметил старик.

Федор вздохнул. Тяжело держать в себе душевную боль. Многое он мог перенести, только не смерть Даши. И он решил высказать, о чем так болела душа. Этот старик, бомж, может, поймет и посочувствует. Ведь он тоже человек. Да и все едины в своем рождении и смерти. Это только потом жизнь разделяет всех по каким-то своим непонятным правилам.

– У меня сегодня убили близкого человека, – грустно сказал Федор, помолчал, прислушиваясь к натуженному сопению старика, и добавил: – Девушку, которую я очень любил. И вот потерял.

– Мне очень жаль. Извините, – сказал старик и деликатно замолчал. Не стал лезть в душу с подробными расспросами. И Федор шел молча. Шел и ни о чем не думал. В этот момент он себя представлял таким же заброшенным и никому не нужным, как этот старик, шедший рядом. Они оба – путники, блуждающие по дороге в ночи. И Федор не стал бы возражать, если бы эта дорога никогда не кончалась. Была вечной.

Но старик указал на подворотню, в которую они тут же свернули, и Федор увидел мрачный старый пятиэтажный дом с окнами без стекол. Он временно приютил бомжей, став их жилищем.

– Вот здесь я и живу вместе с моими друзьями, – сказал старик. – Пойдемте к нам. Переночуете. Мне кажется, вам некуда идти. А оставаться одному в такой момент нельзя. Я знаю, как это тяжело потерять близкого человека. Я прошел через это, – печально произнес он. – Сначала потерял жену. Потом сына. Извините за нравоучение, но в такой момент главное – не потеряться самому. Не пропасть. Пойдемте. – Он легонько хлопнул Федора по плечу.

Они вошли в темный подъезд. Старик хорошо ориентировался в темноте, быстро поднимался по ступенькам. Теперь Федор едва успевал за ним.

На четвертом этаже они остановились, и старик постучал шесть раз в одну из дверей, после чего дверь открыли. На пороге стоял человек. На Федора он уставился неприветливо, явно не радуясь его появлению тут. Но ничего не сказал, когда Федор вошел.

В этом доме бомжи жили своей общиной. Чужаков не принимали. И Федора не впустили бы, если б не старик. Он закрыл дверь и отозвал встретившего их мужика в комнату.

Федор не слышал, о чем они говорили. Но отношение к нему не только этого бомжа, но и всех остальных сразу переменилось. А в квартире их проживало больше десяти человек. Были тут и женщины, еще достаточно молодые и уже пожилые. Они держались особняком, не вмешиваясь в дела мужчин.

Федору был оказан гостеприимный прием. Несмотря на ночь, на столе появилась закуска и две бутылки водки.

– Садитесь, – пригласил старик Туманова к столу. – Вам надо выпить.

Федор выпил стакан водки, но закусывать не стал. Кусок в рот не лез. Даже не стал себя мучить. И, видя это, старик услужливо спросил:

– Может, вы хотите прилечь?

Федор только и думал об этом. Выпив стакан, почувствовал такую расслабуху, что веки сами собой стали слипаться. За столом засыпал.

– Хотелось бы. Если это можно.

Старик как будто удивился.

– А почему нет? Мы тоже люди, и ничего человеческое нам не чуждо. Спальня у нас там, – махнул он рукой на соседнюю комнату.

Федор не стал оспаривать какое-либо различие между человеком и бомжом.