Дорога сделала поворот у подножия холма – и началась пустыня. Дома здесь стояли дальше друг от друга, разделенные участками песка.

Во времена его родителей здесь почти никто не жил, и школьный автобус специально заезжал сюда, отклоняясь от основного маршрута, чтобы подобрать его и Рича. С тех пор появились новые дома, но этот район все еще был наименее населенной частью Рио-Верди, в котором кактусов насчитывалось гораздо больше, чем людей. Бо́льшую часть времени ему это нравилось: он мог включать свое стерео на полную катушку, не опасаясь побеспокоить своих соседей, или тренироваться в стрельбе в пустыне за домом, не опасаясь, что может попасть во что-то, кроме камней. Но иногда Роберт все-таки чувствовал свою изолированность от остального города, от остального мира; в такие минуты он думал, что вместо того, чтобы выкупать долю Рича, ему стоило продать родительский дом, и тогда они с братом оба переехали бы ближе к городку.

Он притормозил у своего почтового ящика и опустил стекло, проверяя, не пришла ли почта. Вытащил три счета, бросил их на пассажирское сиденье, потом проехал по старым мосткам через канаву и остановился на немощеной дорожке перед сараем для хранения инструментов.

Когда он входил, как всегда, в доме никого не было, и в безмолвной гостиной царила темнота. Он жил один уже дольше, чем был женат, но все-таки успел привыкнуть к некоторым обстоятельствам семейной жизни и скучал по ним.

Одним из них было возвращение в теплый и освещенный дом.

Роберт бросил ключи на кофейный столик и включил свет в гостиной, столовой и на кухне. В доме, как ему показалось, было тише, чем обычно. Роберт подошел к телевизору и включил его, чтобы слышать хотя бы какие-то звуки. На канале HBO показывали фильм, в котором полицейский детектив приглашал молодую симпатичную женщину зайти к нему домой.

Роберт добрался до кухни, достал пиво из холодильника и какое-то время стоял в дверном проеме и смотрел в телевизор. Он не мог вспомнить, когда в последний раз приглашал к себе женщину. Их было очень мало после Джули – потаскушки на одну ночь, которых он подцеплял в барах; но и тех он приводил домой скорее назло, а не для удовольствия, чтобы ему было чем ответить Джули, если когда-нибудь они снова будут вместе.

Однако они так и не воссоединились – вообще больше никогда не встречались после той последней встречи в суде, – и Роберт постепенно перестал приводить к себе домой девиц, поняв, что это бессмысленно.

Больше всего пугало то, что ему они были, в общем, не нужны. Секс напрочь исчез из его жизни, и это его нимало не беспокоило. Роберт даже не мог вспомнить, когда в последний раз трахался.

Он сел на диван в подавленном настроении.

Иногда его посещала мысль о том, а не тратит ли он свою жизнь понапрасну в Рио-Верди?

Роберт никогда не жил в каком-то другом месте, даже не выезжал за пределы Аризоны дольше, чем на несколько дней, и не знал, что это такое – жить в другом штате. Рич часто говорил Роберту, что ему повезло и что он не совершил такой же ошибки, как Рич, когда решил уехать. Но Роберт сомневался, что брат прав. Рич всегда был другим, всегда. Он и в тюрьме был бы счастлив, если бы там у него было достаточно книг для чтения. Сам Роберт, с другой стороны, жил в большей степени в реальном, а не в воображаемом мире, и ему для счастья были нужны реальные, материальные вещи.

Периодически он подумывал о том, чтобы уехать: собрать чемодан и двинуться в путь, никому ничего не сказав и не оглядываясь назад. Это была прекрасная мечта, но всего лишь мечта. Идея достаточно романтичная, чтобы привлекать его, но Роберт был практичен и понимал, что это не более чем фантазия. У него здесь были обязанности. Он не был никчемным человеком, которого никто не хватится. Он, черт возьми, был начальником полиции.

И где-то на свободе бродит убийца.

Роберт допил пиво и выбросил банку в мусорную корзину.