— Не верите? — заливается Комар слезами. — Да вы вон в ту лужу гляньте, сколько в ней личинок плавает, все мои!

Пошли проверять. Видят, верно, личинок видимо-невидимо. Может быть, миллион, может быть, и того больше.

— А что же, — сказали, — а может, и верно, попробовать его отпустить, поскольку он, во-первых, действительно обременен семьей, а во-вторых, согласен дать расписку?

Комар ужас как разволновался.

— Ах! — говорит. — Как же я вас покорнейше благодарю! Дай вам, — говорит, — бог за вашу доброту здоровья, а деткам вашим всем быть генералами, да лауреатами, да академиками! Зарок даю не кусаться. Давайте мне бумагу, давайте мне самопишущее перо, сейчас я документ буду подписывать.

Разгуделся Комар, раскричался, лапками по письменному столу стучит, глазами сверкает. Видят, очень искренний Комар. Выпустили его из щепоти, дали бумагу, самопишущую ручку.

— На, подписывай!

А он как вопьется в чью-то руку, да и был таков.

— Ах ты, проклятый, ах ты, клятвопреступник! Лови его!..

Попробуй поймай!

СТАКАН ВОДЫ

Случилось в одном довольно большом городе, в одном довольно большом учреждении некое совещание. Не то план утверждали, не то ошибки признавали, не то еще что-то в этом роде. В данном случае это никакого значения не имело.

А имело значение то, что в этом учреждении на совещаниях, заседаниях и тому подобных ассамблеях ораторам подавали чай с лимоном.

Мы, обратите внимание, отнюдь не против, чтобы подавали чай с лимоном. У нас совсем о другом разговор.

Служил, видите ли, в том учреждении один растущий работник, которого по заслугам и начальство и сослуживцы жаловали. Назовем его для удобства Сидоровым. Рос тот Сидоров не по дням, а по часам, и все предсказывали ему в самом ближайшем будущем серьезное и, заметьте, заслуженное повышение в должности.

И оратор он был неплохой.

Так вот, пришла на том совещании очередь выступать Сидорову. Похлопали ему в зале. Похлопали в президиуме. Начал Сидоров свою толковую по содержанию и интересную по форме речь.

Между тем появляется из-за кулис (совещание происходило в клубе) дежурная официантка и выносит товарищу Сидорову причитающийся ему как оратору стакан.

Но не такой, как предыдущим ораторам, не с чаем и лимоном, а с самой что ни на есть обыкновенной кипяченой водой.

Зашептались многие рядовые участники совещания:

— Заметили? Сидорову — и вдруг простую воду!.. Интересно!.. Зашептались и в президиуме:

— Ох, братцы, тут что-то не так! Дыма без огня не бывает!

Да и сам Сидоров, на что бесстрашный был человек, как увидел, что ему официантка подала, побелел, ослабел, что-то такое довольно несусветное забормотал, всю свою продуманную речь свалял комом, до конца не договорил, махнул рукой и сошел с трибуны без единого аплодисмента. Да и хлопать за такую речь, по совести говоря, нечего было.

Так и сник товарищ Сидоров. И никто ему больше не хлопает. Да и выступать он сейчас стал не в пример реже и совсем не так толково, как в былые, чайные времена. Уверенность потерял в себе, что ли.

Третий месяц предъявляет он всем встречным и поперечным справку от шеф-повара, что подана была ему вместо чая вода не по какому-нибудь особому замыслу, а просто потому, что не хватило заварки. Но никто ему не верит. Да и сам ом, между нами, конечно, не очень этой справке верит.

В самом деле, всем крепкий сладкий чай с лимоном, а Сидорову, почему-то именно Сидорову, стакан наиобыкновеннейшей кипяченой воды! Есть над чем задуматься!

Прахом пошла вся карьера Сидорова.