— Жарко, — произнес он вслух, улыбаясь. — Как здоровье? Как жена? Как сын?

— Жена… сучка, — отмахнулся, поморщившись, Хевра. — Таскается с поб…духами своими. Ночные клубы, рестораны какие-то. То, се… Я ей сказал: «Еще раз пойдешь с этими стервами куда-нибудь — ноги переломаю». Так что ты думаешь? Вчера всю ночь в каком-то кабаке проторчала, стерва. — Жене Хевры, бывшей проститутке, только-только исполнилось двадцать три, и, понятное дело, она вовсе не горела желанием проводить вечера и ночи, разумеется, тоже в обществе муженька. — Сегодня со «стрелки» вернусь, устрою ей, твари подколодной.

Манила вежливо улыбнулся.

— Пойдем, брат, — сказал он, указывая на двери «Царь-града», за которыми торчал швейцар. — Все готово. Я распорядился ужин соорудить. Поедим, поговорим, выпьем по паре рюмок, потом поедем. Благо, недалеко тут.

— А-а-а, — Хевра заклекотал одышливым смехом, погрозил пальцем. — Ты же непьющий?

— Точно, — улыбался Манила. — Я не пью, брат. Я выпиваю.

Хевра снова заклекотал. Он повернулся к машинам, махнул короткой пухлой рукой выбравшимся из иномарок бойцам.

— Ждите здесь.

— Брат, я распорядился на всех готовить, — сообщил Манила. — Чего людям зря томиться-то? Пусть поедят.

Хевра подумал пару секунд. В предложении Манилы был свой резон. Во-первых, вкусно поужинать совсем неплохо. Во-вторых, вкусно поужинать на халяву неплохо вдвойне. В-третьих, это укрепляет авторитет «папы». За что Манилу уважают? За то, что каждому бойцу он как отец родной. Чем мы хуже?

— Конечно, — милостиво кивнул Хевра. — Пускай…

Его бойцов набралось человек тридцать. Одеты, как и положено, вполне свободно. Рядом с пехотинцами Манилы люди Хевры смотрелись, как толпа Мишек Квакиных в тимуровской команде. Ребят Манилы было не в пример меньше. Человек десять.

— А твои-то где? — полюбопытствовал Хевра. — Или ты решил всех на «стрелку» не тащить?

— Все будут, — пообещал Манила. — До единого.

— Стволы взяли?

— А уже решено Кроху мочить? — в свою очередь спросил Манила. — Мне Смольный про это не звонил.

— Сходняк отмашку дал. Разрешение выписал. Вроде индульгенции. А насчет Смольного… — оскалился Хевра. — Смольный оборзел реально. Уже днем на Крохины точки наехал. Говорят, лютовали его пацаны по-черному. Половина деловых подписалась отстегивать ему лаве конкретные.

— Значит, даже разбора не дождался… — протянул задумчиво Манила. — Шустро живет мальчик.

— Вот я и подумал, — наклонился к уху Манилы Хевра. — Раз дело таким фуфлом обернулось и крыса эта «американская» решила всех конкретно прокинуть, будет справедливо, если на «стрелке», по ходу разбора, кто-нибудь реально заделает и Смольного с его пацанами. Точки без присмотра останутся. А мы утром пошлем людишек, кусочки безнадзорные подберем. Должен же кто-то их охранять, за порядком смотреть, а?

— В каком смысле «кто-то заделает»? — нахмурился Манила, делая вид, что вовсе не понимает, откуда дует ветер и что за базар катится.

— «Маслину» в лобешник вмажут — и всех делов. Отплясал свое Смольный.

— Так ведь спросят реально?

— Пусть спрашивают, — расплылся Хевра. — Кто скажет, чья «маслина» во лбу у Смольного гремит? Бойцы Крохины его завалили.