|
Столб устанавливается по диагонали между потолком и полом тоннеля так, чтобы основание находилось в футе от глины. Потом ты усаживаешься на перекладину, прижимаешься спиной к столбу и ногами загоняешь штык лопаты в глину. Когда штык вошел, резко вскидываешь колени – от пласта должен отвалиться изрядный комок. Откидываешь глину назад, чтобы идущие за тобой метельщики убрали ее длинными баграми, отнесли к маленькой мелкой тележке на колесиках с веревками и вывезли в главную галерею, где глину перегрузят на тачку и оттащат к лифту. И так весь день. За «брыкунами» – так старик называл тех, кто работает лопатой, – и метельщиками идут плотники, укрепляющие стены тоннеля, настилающие пол и потолок. За исключением распилки досок все остальное делается в полной темноте, потому что иногда хватает даже закрытого фонаря, чтобы в тоннеле взорвались скопившиеся пары, которые называют еще траншейным газом.
Бардас Лордан был слишком высок, чтобы стать хорошим брыкуном. Когда он подтягивал ноги, сидя на перекладине, колени почти упирались в подбородок. Такая работа для коротышек, приземистых, круглых как бочки мужчин, а не для длинных, поджарых экс-фехтовальщиков. К несчастью. Бардас выровнял лопату, легко прижал острие широкого штыка к стене и резко ударил ногой – брыкнул. Кости от лодыжек до шеи задребезжали. Конечно, брыкуну не положено работать в одиночку: утомительная обязанность убирать комья спрессованной глины из-под ног землекопа ложится на плечи метельщика с его длинным багром. Но напарник Лордана остался где-то позади, в тоннеле, под несколькими сотнями тонн обвала, а следовательно, имел уважительную причину отлынивать, пусть даже в армии великого вождя. Так что Бардасу не оставалось ничего другого, как сползать через каждые три-четыре удара с крестовины, опускаться на колени и отгребать мусор за спину. Как кролик, роющийся в цветочной клумбе. Перестань, Бардас, хватит, не уподобляйся кроту и сдохни с достоинством. Все это и впрямь нелепо. Цыпленок, отчаянно пытающийся проклюнуться из мраморного яйца. Князь скупцов, барон скряг – каждый сам себе могильщик. Зачем тратиться, зачем выбрасывать деньги на ветер и платить гробовщику, если можешь сделать все сам? – мелкий червяк в огромном яблоке. Брыкающийся мертвец. Внезапно что-то изменилось. Раньше штык входил в пласт, как входят ноги мясника в вязкую плоть старой туши, теперь лопата встретила сопротивление, как могло бы быть, если бы лезвие наткнулось на спрессованную глину стены тоннеля. Каждый удар отзывался все большей дрожью, пробегавшей от ступни до голени и выше. Что-то изменилось, а любое изменение обнадеживало. Лордан подтянул колени так, что они коснулись уголков рта, и резко распрямил. Стена будто приготовилась поддаться, уступить, а не стоять неподвижно. Уже не заботясь о том, чтобы убирать мусор, Бардас бил и бил. Осыпающаяся земля мешала, но он был слишком захвачен надеждой, чтобы делать все, как должно. Как это похоже на тебя, Бардас: однажды это тебя и погубит. И вот наконец после очередного пинка лопата ушла в пустоту, в ничто, а он едва не свалился с крестовины, больно ударившись о перекладину копчиком. Прошел, слава богам. Я нашел этот чертов ход. Ловко. Не стоит и говорить, что света не было, но зато воздух пах совсем по-другому. Кориандр. Тоннель, в который он пробился, пропитался запахом кориандра. Расширив брешь лопатой, Лордан осторожно просунул в нее ногу и почти сразу нащупал плоскую поверхность доски. Бардас невольно усмехнулся: что, если бы он отшвырнул доску, а потолок взял да и обрушился бы на него? Вот это смерть, обмочишься со смеху. Кориандр. Булочники противника добавляют в свой хлеб кориандр, а вот в армии великого вождя туда кладут чесночную соль и розмарин. Во влажном воздухе шахт запах дыхания – кориандр или чеснок – можно учуять за 50 ярдов, и это единственный способ узнать, что под землей кто-то есть, и определить, на чьей стороне этот кто-то. |
