– Здесь у тебя было три штуки. – Райдер легонько постучал кончиком пальца по скуле. – И две вот здесь. – Его палец потерся о мою переносицу, после чего он опустил руку. – Можно, я тебе кое‑что скажу?

– Да. – Мне хотелось намекнуть ему, что можно трогать мое лицо, но, наверное, это прозвучало бы странно. У меня в голове все звучало странно. И казалось неуместным. Совершенно неуместным.

Его ресницы опустились, и губы тронула кривая усмешка.

– Я всегда знал, что ты вырастешь красивой.

Мое дыхание сбилось, и я села ровнее. От пиццы осталась только корка, и она была окончательно забыта. Мои уши, должно быть, накурились крэка или что‑то в этом роде.

Румянец прокатился по его щекам, и уголок губ дернулся вверх.

– Просто никогда не думал, что увижу, какой красивой ты станешь.

Вау. Он действительно это сказал. Я красивая. Райдер сказал, что я красивая. Это признание ошарашило меня, и я уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Я знала, что не выгляжу дурнушкой. Эйнсли нравилось, как сочетается цвет моих волос и глаз, – все угадывали в этом ирландское происхождение, – но я всегда считала себя посредственной. Обычное лицо. Обычное телосложение – не дылда, но и не малявка. Но чтобы красивая… такое мне и в голову не приходило.

– Ты тоже красивый. Я имею в виду, ты секси, – вырвалось у меня. – Но я всегда знала, что ты будешь таким. – Мои глаза расширились, когда я сама себя услышала, и его ухмылка переросла в улыбку. – О боже, я не могла такое сказать… да еще вслух.

– Ты это сделала.

– Да ну тебя!

Откинув голову назад, парень рассмеялся от души, как в тех редких случаях, когда его действительно что‑то забавляло. Его смех был свободным и раскрепощенным, чему я всегда завидовала.

Я потянулась руками к пылающим щекам, но Райдер поймал мои запястья и задержал их в своих ладонях. В его посветлевших глазах плясали чертики.

– Я могу сделать вид, что ты ничего не говорила, если от этого тебе станет легче, – предложил он.

О да, было бы здорово. Я кивнула.

– Но я этого не забуду.

Смущение затопило меня, но Райдер, ухмыляясь, придвинулся и притянул меня к себе. Я не успела опомниться, как он зажал мои бедра ногами и, обняв, крепко прижал меня к груди.

Твердой, как скала.

Меня передернуло, как если бы я коснулась оголенного провода. Расслабиться удалось не сразу.

Он молчал, упираясь подбородком мне в макушку, и я притихла, закрыв глаза и пытаясь справиться с нахлынувшей волной эмоций, рожденных осознанием того, что мы снова вместе, и ощущением близости его тела.

Его рука медленно поднялась по моей спине, скользнув под гриву моих волос. Я почувствовала прикосновение его пальцев на затылке. Он потерся подбородком о мой лоб, и почему‑то именно сейчас этот жест, знакомый мне с детства, выглядел особенно интимным. Странное тепло разлилось в моем теле. Я словно вышла на солнце впервые после долгой зимы. На мгновение мне показалось, что он перестал дышать, потому что я не чувствовала, как вздымается его грудь под моими ладонями.

Где‑то в подсознании билась мысль… насколько все это правильно. Мне не хотелось отстраняться и разрушать очарование момента, но я подумала, что, наверное, именно так и следует поступить. Да, наши объятия невинны. Должны быть невинными, но в них проступало и нечто другое.

– Тебе есть с кем пообедать? – спросил он, и его голос показался мне каким‑то отрешенным. Словно доносился издалека.

Не открывая глаз, я думала, как ответить на его вопрос, и не спешила вырываться из объятий. Я не знала, что это говорит обо мне, да и говорит ли о чем‑то.