— Подожди, — сказала она, выдергивая руку. — Я не хочу туда идти.

— И я не хочу. Я хочу принять душ и подготовиться к вечерним танцам, но они не могут, и поэтому я не могу, и ты не можешь. — И он снова потащил ее за собой.

Огромная пустошь к востоку от плантаций хмеля была теперь покрыта палатками и грубыми шалашами. Кое-где валялись кучи соломы. И всюду мусор: кости, гниющее мясо, лошадиный помет. Летали толстые мухи, а над входом в одну из палаток Аманда увидела голову овцы, всю в личинках мух. Хэнк с силой сжал ее руку.

— Твой отец сдает палатки по семьдесят пять центов в день. Учитывая, что взрослый человек работает под палящим солнцем весь день и в таких условиях может собрать хмеля лишь на девяносто центов, это немного несправедливо, тебе не кажется? Те, кто не может позволить себе палатку, покупает солому и спит на ней. Мусор отсюда не вывозится.

Он потащил ее по дороге к центру лагеря. Несколько мгновений Аманда могла только смотреть. Там находились туалеты. Очередь из пятнадцати-двадцати человек вела к каждому туалету, и пока Аманда смотрела, одну беременную, стоявшую в конце очереди, вырвало. Желудок Аманды тоже сжался, хотя она стояла в нескольких десятках метров от туалетов.

— Твой отец поставил девять туалетов для двух тысяч восьмисот людей, — сказал Хэнк. — Каждый туалет — на двоих. Мужчины и женщины ходят в одни туалеты — они же рабочие, зачем заботиться о приличиях? Они же животные. Вчера сборщики попробовали поддерживать чистоту вокруг палаток, выбрасывая мусор в туалеты, но они всего в метр глубиной, поэтому были переполнены уже к вечеру. Колден не распорядился вычистить их. Не хочешь ли зайти вовнутрь, Аманда? Экскременты покрывают весь пол. Как видишь, от запаха люди теряют сознание. Постой подольше, и увидишь, как кто-нибудь испражняется прямо на землю. В конце концов это приведет к дизентерии.

Аманда перестала сопротивляться. Она никогда не видела ничего подобного, даже не думала, что такое может существовать. Хэнку не пришлось тащить ее, когда они пошли дальше. Он остановился у помпы, качавшей воду из колодца.

— Для рабочих устроено два колодца, но к середине дня вода заканчивается, а ближайший колодец расположен в миле отсюда. Сборщики получают мало, а тратя время на походы за водой, теряют и то немногое, что могли бы заработать.

Хэнк пошел к полю, по-прежнему сжимая локоть Аманды и направляя ее в сторону посадок хмеля. На одном конце сборщики уже опустили шпалеры, поддерживавшие лозы, на другом они еще оставались. Поле было покрыто мужчинами, женщинами, детьми, которые отрывали гроздья хмеля и укладывали их в мешки. Стояла невыносимая жара.

— Не хочешь поработать на этой жаре, Аманда? Один человек умер от жары вчера. А недавно на носилках унесли четверых детей. Туалетов здесь нет, так что сборщики могут либо не отходить от поля целый день, либо потратить час на то, чтобы вернуться в лагерь и постоять в очереди. А куда девать мешки с собранным хмелем по сто фунтов весом? Тащить с собой или оставлять здесь, чтобы кто-нибудь их украл? Вот они и устроили отхожее место здесь. — Хэнк указал на еще не убранные шпалеры. — Конечно, когда они дойдут до этой части поля, им придется убирать хмель прямо в экскрементах.

Аманда ничего не могла сказать. Она с трудом стояла под палящим солнцем, и когда Хэнк снова потянул ее за собой, уже не сопротивлялась. Он подвел ее к фургончику, вынул из кармана деньги и отдал их человеку, стоящему позади фургона.

— Не хочешь ли стакан холодного лимона-, да? — спросил он и протянул Аманде грязный стакан с теплой жидкостью.

Она не осмелилась отказаться и сделала глоток, но тут же скривилась.