Но все-таки долгожданной вспышки на сей раз не случилось. Я зачерпнула в ладони воды и вылила на горящие желанием, напрягшиеся в трепетном ожидании груди, нежно провела руками по затвердевшим соскам, словно успокаивая их и обещая, что все еще будет. Скоро, скоро будет. Обязательно будет! Я знала это, я была в этом абсолютно уверена.

А пока я зашла в океан еще глубже и поплыла. Я снова ощущала невесомость, но сейчас она была ненастоящей, искусственной, вызванной пресловутым законом Архимеда, если только какие-либо законы продолжали действовать в снах… И все равно мне было хорошо. Я чувствовала себя почти счастливой. Я жила предвкушением счастья, я знала, что через пару-тройку быстротечных минут выйду на берег и окажусь в объятиях Матвея…

Я вздрогнула, мысленно произнеся это имя, поняла, что все время подсознательно знала, чей голос принадлежит незнакомцу, и стала тонуть. В самом прямом смысле. Я изо всех сил замолотила руками и ногами по воде, но неумолимо продолжала погружаться в пучину. Тогда я опустила ноги, в надежде достать до дна, но не достала, зато окунулась с головой и еле-еле сумела поднять ее снова над волнами, которые, как мне показалось, неожиданно стали больше… Понимая, что долго не продержусь, я жалобно заскулила и в дикой надежде бросила взгляд на берег — почему-то едва видимый. Неужели я успела так далеко отплыть от него?

Берег оказался пустынным. Зато в трех-четырех метрах я увидела голову Матвея и быстро взлетающие над водой руки. Он в пару мгновений несколькими сильными гребками доплыл до меня, подвел мне под живот руку и крикнул: «Держись!» Я обеими руками обвила его шею и забарабанила по воде ногами, помогая Матвею плыть, ведь у него осталась свободной лишь одна рука. Но я уже не боялась утонуть, я знала, что мы наверняка доплывем, — такая уверенность исходила от этого мужчины. Я успокоилась настолько, что сосредоточилась уже не на мыслях об опасности, а на руке Матвея, поддерживающей меня под живот. От наших движений рука постоянно скользила и перемещалась — то поднимаясь в район пупка, отчего мне становилось щекотно, то опускалась почти до самого «потаенного места», касаясь пальцами курчавой шерстки. Мне так и хотелось подтолкнуть эту сильную, нежную руку еще ниже, я и так уже что есть силы раздувала живот, делая для ладони Матвея своеобразную горку, но тут он вдруг вовсе убрал из-под меня руку и сказал:

— Вставай, тут уже можно достать до дна.

Я разочарованно опустила ноги и коснулась ступнями мягкого песка. Сделав несколько шагов к берегу, Матвей оглянулся на меня и улыбнулся:

— Испугалось, мое Солнышко?

— Угу, — честно ответила я. — Сначала. Пока ты не приплыл.

Я назвала его на «ты», не сделав над собой никаких усилий и даже не заметив этого, настолько это казалось естественным и единственно верным. Мне вообще теперь казалось, что Матвей был со мной рядом всегда. Или это являлось всего лишь проказами сна? Только уж что-то больно последовательным был этот необычный сон, так сильно похожий на явь… Но все-таки сон. И необычная яркость красок вокруг, и некоторая нелогичность и обрывочность все-таки говорили об этом. Вот и сейчас, мы только что шли по шею в воде рядом друг с другом, а в следующее мгновение я уже оказалась в объятиях Матвея, одной рукой обвивая его шею, а пальцами другой лаская снова ставшие кроткими и мягкими бирюзовые волны.

Матвей вынес меня на берег и, не останавливаясь, направился к пальмовому шалашу.

«Сейчас! Сейчас это случится!.