– На территории обслуживания его отделения, товарищ генерал, проживают два наших объекта, а третий там работает. Живет рядом, а работает там. Этот третий как раз и есть объект «Солимов». Любой простой сотрудник отделения может не располагать всей полнотой информации в какой то критической ситуации, а начальник отделения ею располагает. В некоторых местах мы вербуем простых участковых, но участковый в состоянии уследить за одним человеком, и только начальник отделения может уследить за всеми тремя. На мой взгляд, эта мера оправданна, и…

– Понятно, – перебил генерал. – А если у начальника отделения возникнут вопросы?

– Он вербуется не нашей лабораторией, он вообще не знает, что такая лаборатория существует, а подразделением ФСБ. Вербуется официально, с подписанием договора о сотрудничестве. В этом случае вопросы не возникают. Риск небольшой есть, но риск есть всегда. Отпуская объекты в обычную жизнь, мы уже рискуем, но без этого у нас не будет нужного результата… Держать объекты на казарменном положении мы не имеем, во первых, возможности, во вторых, это не оправдывает наших конечных целей. А если какой то начальник отделения будет лезть не в свое дело, на него всегда найдется персональный объект, который проблему устранит…

– Понял. Вопрос снимаю. Докладывай дальше.

– Наш начальник отделения оказался человеком понимающим и предпочитающим самостоятельно не разрешать конфликтов, суть которых ему не понятна и которые вообще выходят за пределы его компетенции. Поэтому, когда оказалось, что отец одного из задержанных скинхедов является крупным и влиятельным чиновником мэрии и человек этот приехал разбираться, всем угрожая и обещая уничтожить объект «Солимов», начальник отделения возражать ему не стал и даже пообещал поддержку, но сам сразу сообщил нам. Дальше все понятно. Я сообщил вам, вы приняли известное решение…

Дверь с легким «пением» открылась. Бочком, виновато улыбаясь, вошел подполковник Иванов. У Михаила Михайловича, многократно замечал Эдуард Осипович, вообще была привычка входить в любую дверь обязательно бочком, словно бы с легким поклоном. Должно быть, это казалось подполковнику вежливым.

– Разрешите, товарищ генерал? Прошу прощения за опоздание. Я расшифровывал результаты томографического сканирования объекта. – Михаил Михайлович показал листок, что держал в руке, как доказательство того, что он не кофе в буфете пил.

– Давай… – Эдуард Осипович протянул руку.

Конечно, это были только распечатки диаграмм, но генерал с минуту внимательно рассматривал их, отодвинув подальше от лица – даже очки плохо спасали от возрастной дальнозоркости, и протянул листок подполковнику. Потом замахал артистично рукой, требуя вернуть листок, еще минуту рассматривал, показывая всем, что он чем то в диаграммах озабочен, потом вторично отдал. Иванов казался довольным.

– После доклада ко мне зайдешь. Обсудим… Михайлюк, продолжай…

– У меня, товарищ генерал, все. После полученного сообщения и вашего приказа в дело вступили коллеги…

Михайлюк посмотрел через плечо на единственного сидящего здесь человека, который был не в белом халате, приличествующем научно исследовательской лаборатории, а в камуфлированной форме. Майор Евстифеев, руководитель силового блока, встал. В отличие от других сотрудников, у Евстифеева сохранились военная выправка и армейские привычки.

– Мне было выделено три человека…

– Три объекта… – поправил Аладьян.

– Извините, товарищ генерал, три объекта… Предварительно, под прикрытием документов головного управления антитеррора «Альфа», была проведена работа с охраной дома. Договорились быстро. В приказной форме. Потом, если их прижмут, пусть разбираются… Они, скорее всего, «расколются», но нас там уже давно нет…

– Слишком грубо, – сказал Эдуард Осипович.