— Почему вы не хотели обращаться к психоаналитику? — повторила она вопрос, ожидая традиционного ответа.

— Да как-то неловко, — не обманул ее ожиданий Верховский. — Здоровый мужик, а словно девица должен вываливать проблемы на женщину.

Далила напомнила:

— Для вас я не женщина, я психолог.

— — Да хоть и психолог. Чем мне психолог поможет?

Машеньку никто не вернет. Значит, и от боли никто меня не излечит.

Далила спорить не стала, она дипломатично сменила тему.

— Странно, — сказала она. — Вашу сестру, Наташу Замотаеву, я год уже знаю, но она никогда не упоминала о Маше.

— А что тут странного? — удивился Верховский. — Гибель Машеньки всех потрясла. Несколько лет все жили в шоке. Наташа очухалась только тогда, когда Пашка на ней женился. Ей врачи строго-настрого запретили о Машеньке говорить. Даже думать о Маше запретили. Я, мужчина, и то не могу пережить это горе, а уж Наташа моя и подавно. Она сидит дома, без дела, одна. Я хоть на дела отвлекаюсь. В последние годы мой бизнес наладился, я за границу подался и вроде начал беду забывать, а в Питер вернулся и снова расклеился.

— На что вы жалуетесь? — осторожно спросила Далила, не слишком рассчитывая на ответ.

Верховский вздохнул, сделал длинную паузу и нехотя произнес:

— Как тут скажешь? Нервы ни к черту, бессонница. Но если чудом засну, сны тогда мучают. Сон, впрочем, снится один и тот же. Его я вам уже пересказал.

«Жуткий сон», — мысленно содрогнулась Далила и осторожно спросила:

— Вы лечились?

— У каких врачей только не был, — отмахнулся Верховский. — Никто не помог. Процедуры, таблетки меня не берут. Да и какие, к черту, таблетки, страдаю-то я от бессилия. Вылечусь, когда придушу гада своими руками. Эх, знать бы, кто он, Машин убийца, увидел бы в жизни смысл. А до тех пор, пока не узнаю, так и буду себя изводить.

— У Маши были неприятности?

— Неприятности?

Верховский призадумался, а потом решительно сказал:

— Нет.

И опять призадумался:

— Правда, незадолго до смерти с ней история вышла. Она в мелкой редакции подрабатывала, так, ради интереса, проба пера. Редактор ее попросил подыскать подешевле офис, старый они не тянули. Маша нашла, а офис оказался квартирой чужой. Мошенники Маше попались, обманули ее. Вот и все неприятности. Больше, кажется, не было. Не знаю, во всяком случае, я не замечал.

— Но с чего вы взяли, что Машу убил мужчина?

Кстати, как вы сами объясняете ваш навязчивый сон?

Надеюсь, не потусторонними силами. Уверяю, душа покойницы здесь ни при чем.

— Да знаю я, — мельком взглянув на часы, ответил Верховский. — Сон всего лишь плод реконструкции тех событий. Когда я в тот страшный день вошел в нашу квартиру, сразу понял: Маша ждала мужчину.

— Почему?

— Принарядилась, подкрасилась, стол накрыла, пирог испекла. Что тут можно подумать? Не подругу же сестренка ждала.

— Да-а, — задумчиво пропела Далила. — Похоже, и в самом деле мужчину.

— В том-то и дело, — рассеянно откликнулся Верховский, снова взглянув на часы.

— Одно дело пригласить в гости мужчину, а другое дело его любить. Ваш сон говорит о сильной любви.

Почему вы решили, что Маша была влюблена?

— Как — почему? — воскликнул Верховский и надолго замолчал.

Было видно, что он абсолютно в этом уверен, но не знает, как объяснить.

— Да слишком непохоже все это на Машу, — наконец сказал он.