Наручные часы отмерили восемь минут, прежде чем к нему вернулась решимость. Помогла не водка, помогло другое: он снова вспомнил свет, который излучало лицо Карла, когда тот объяснял ему, как добраться до ПЕРЕКРЕСТКА, а затем и до… Нет, о том, что ждет в конце пути, старик не хотел думать. Если все окажется ложью, то на этот раз уж точно последней. Самой горькой. Просто убийственной – в буквальном смысле слова.

Не выходя из машины, он огляделся по сторонам. Дорога была пустынной – а чего он, собственно, ожидал? Что здесь выстроится очередь из легковерных придурков, не умеющих смиряться с ужасной правдой существования?.. Впереди, метрах в ста пятидесяти, ржавело то, что осталось от заправочной станции; еще дальше виднелся заброшенный шахтерский поселок. На покосившемся дорожном указателе еще можно было разобрать надпись «Глубокое». Деревянный столб, с которого свисали обрывки проводов, служил наблюдательной вышкой для черного ворона. Где-то вдали под ударами ветра громыхало кровельное железо, и казалось, приближается гроза. Но грозы не было и быть не могло. Терриконы. Сухостой. Разоренная земля и плоское желтое небо…

Вот уж действительно дыра, подумал старик. Сдохнуть здесь было бы весьма символично. Закономерный итог долгого падения.

Итак, он был готов. Зато теперь закапризничала его колымага. Автомобиль был старым – почти таким же старым, как его владелец (если, конечно, соотнести век машины с человеческим), – и помнил лучшие времена: безумные и веселые ночные гонки, оглушительный грохот рока и бешеный ритм прекрасно отрегулированного движка. У заднего сиденья были свои «приятные» воспоминания: упругие девичьи попки и потоки спермы, – а рессоры много раз испытывали блюзовую качку грешной любви.

Да, автомобиль пожил всласть, но теперь, как и хозяин, был тяжело, неизлечимо болен. Его потроха износились до предела, кузов превратился в решето, скелет терял прочность. Он давно сделался потенциальным клиентом автомобильного кладбища, или еще хуже: его ждало свидание с гидравлическим прессом – последним любовником-педерастом, уничтожающим своих жертв в стальных объятиях.

Но старик рассчитывал, что металлическая кляча сдохнет не раньше, чем он сам, и по крайней мере не подведет его сейчас, как не подводила прежде. Кроме того, он купил новую магнитолу, и не промахнулся – все равно что дал обреченному сердечный стимулятор. Старик заметил, что тачка выжимала на десяток километров больше, как только он врубал старый добрый гитарный нарез. И сейчас дело было, конечно, в совпадении, а не в чертовой мистике – во всяком случае, упрямая развалина завелась после первых же тактов «Highway to Hell».

Старик съехал с плохой дороги на растрескавшуюся землю и повернул на север. Интересно, мелькнула мысль, на чем сюда добирался Карл. У того вообще не было машины. Только спортивный велосипед. Представив себе длинного и тощего Карла (почему-то непременно с развевающимися седыми волосами и в плаще до пят) на велосипеде, старик ухмыльнулся. Заслуживал внимания и вопрос о том, кто рассказал Карлу про этот тайный маршрут, наверняка не обозначенный ни на одной карте.

Следующим ориентиром была полуразрушенная церковь на холме. Между тем езда по стиральной доске бездорожья становилась мучительной для костлявой стариковской задницы и опасной для подвески. Тачка скрипела и стонала, но вечный пионер Энгус Янг помог ей выдержать все это.

Церковь, похоже, была забыта давным-давно – старик дважды объехал вокруг холма, но не сумел разглядеть ни малейших признаков дороги, которая вела бы к вершине. Полоса чахлой травы охватывала подножие коричневой каймой, а выше холм был голый и темный, как грудь негритянки. Церковь торчала, будто сосок, истерзанный деснами младенца и вдобавок проколотый согнутым почти под прямым углом крестом.