– Моё прошлое нельзя назвать радостным и беззаботным, – тихо говорит Дамир. – Не хочу вдаваться в подробности, просто знай, что людям я не доверяю по весомым причинам. Сначала нас с матерью и сестрой предал отец: он украл все наши сбережения и смылся в другую страну. Второй раз от лжи пострадал мой бизнес: лучший друг, которого я знал больше десяти лет, оказался мошенником. Как известно, бог любит троицу. Последний раз я лоханулся, когда мне стукнуло двадцать восемь. Моя невеста изменила мне с моим помощником.

– У тебя была невеста? – удивление смешивается со странным чувством, похожим на ревность. Оно совершенно глупое и иррациональное, сжимает сердце раскалёнными щипцами и душит горло. У всех есть прошлое, конечно, Дамир когда то был влюблён, это совершенно нормально.

– Да, – нехотя отвечает он, бросая на меня короткий изучающий взгляд. – Первая настоящая любовь, безграничное доверие, ежедневные разговоры о политике, кинематографе и другой бесполезной херне. Единение душ и прочая белиберда, о которой пишут наивные романтики. А потом я захожу в кабинет помощника и вижу, как он дерёт раком мою без пяти минут невесту.

– Мне очень жаль, – прижимаю руки к груди и смотрю на Дамира. Мы похожи больше, чем я думала. Он тоже пережил боль предательства. Но я, слава богу, не видела, как Назар занимается сексом с другой женщиной.

– Теперь моё доверие нужно заслужить, – улыбка Дамира напоминает хищный оскал. Но в его глазах мелькает уязвимость. – Поэтому я и устраивал проверки. Когда ты согласилась на поцелуй, я решил, что ошибся в тебе.

– Но я ведь потом всё объяснила. В ресторане. Помнишь? – обхватываю себя руками, мне вдруг становится очень холодно.

– Да. Но сказать можно всё, что угодно. Слова чаще всего – лишь пустой звук, – пожимает плечами Дамир. – Когда ты вернулась на работу и сделала вид, будто между нами ничего не было, я изменил своё мнение. И понял, что хочу быть с тобой.

– Это всё неправильно, – только и могу сказать я. – Людям нужно доверять, не устраивая жестоких проверок.

– Да? – он скептически выгибает бровь. – И твоя вера принесла тебе счастье?

Я вспыхиваю, понимая, что речь идёт о Назаре. Нет, конечно, счастливой я не стала, но ведь в этом по большей части моя вина. Наши отношения были обречены на провал. Я согласилась встречаться с Назаром из чувства благодарности, всё остальное – лишь следствие моей ошибки.

– Нет, но я сама наломала дров. Назар спас мою маму, он в общем то хороший человек.

Глаза Дамира темнеют от плохо скрываемого гнева, он качает головой, словно не верит моим словам.

– Он ничтожество и предатель, который пользовался твоей доверчивостью. И после этого ты его защищаешь? Серьёзно?

– Люди не бывают стопроцентно плохими, – произношу срывающимся голосом. – Я лучше буду доверять человеку, чем заранее считать его предателем и ставить над ним какие то дурацкие, аморальные эксперименты!

Отворачиваюсь от него, слезящимися от эмоций глазами смотрю на молодой блестящий месяц. Мне душно и муторно, в груди бешено бьётся сердце. Я понимаю, что предательство – это ужасно, что вокруг много злых людей, но я отказываюсь видеть мир в чёрно белых красках, как это делает Дамир. Мне жаль, что его три раза жестоко обманули, но разве из за этого нужно устраивать проверки всем подряд? Быть замкнутым и холодным, до жути прямолинейным и строгим – разве это правильно?

Я так мало знаю о людях!

Дамир мягко разворачивает меня за плечи. Его глаза странно блестят, а ладонь осторожно касается моей щеки.

– Мне нравится твоя непосредственность и безграничная вера в человечество. Ты отличаешься от всех, кого я знаю, – он на секунду прикрывает глаза, шумно втягивает воздух.