Считать, что в науке есть 1% тех, кто «делает Дело», получает конечный результат, так же нелепо, как считать, что дом построил тот, кто забил последний гвоздь. Да, подавляющее большинство ученых остаются безымянными. Но они посмеются над словами Ю.И. Мухина, ибо знают, что наука — единое тело, даже более единое, чем армия. Представьте: в разведку боем послали роту. Вернулся один, приволок «языка». Остальные, прикрывая его отход, погибли все до одного. И генерал говорит: «Этот — молодец. Сделал Дело. Остальные — паразиты и изменники Родины. Отправить их семьи в ГУЛАГ!»

Во-первых. Для разведки боем «языки» делом не являются, Вы просто не знаете, что это такое — разведка боем. Во-вторых. Генерал — это не профессор. Подобного идиотизма не то что генерал, а и ефрейтор не допустит, поскольку это люди военные, а не «важная опора советского строя», и они понимают, что является Делом каждого солдата.

А вот представьте, что в разведку послали профессора. Он взял и побежал в тыл — на Урал. А как же! А вдруг там немцы есть? Нужно же получить для науки «объективные знания» об этом. Вы, конечно, за этот подвиг присвоите ему звание Героя.

Весь народ дрался на фронте выживания СССР, а подавляющая масса ученых — на невидимом фронте. И не потому невидимом, что этот фронт — разведка, а потому что такого фронта вообще никто не видел и знает о нем лишь из газет по рассказам самих ученых, расправляющих грудь для навешивания орденов.

Не в коня корм

«Непонятно, зачем Ю.И. Мухин прибавил еще и миф об «огромных средствах», пожираемых нашей наукой. И без этого его тезис бьет по мозгам. Наша наука обеспечила военный паритет СССР с Западом, а на войну работала примерно треть научного потенциала Запада. Значит, даже если бы у нас вообще не было гражданской науки, по своей «продуктивности» наши ученые никак не уступали западным. А гражданская наука у нас была, страна жила в основном за счет своих разработок, хотя сил, конечно, не хватало, у нас нарастала нехватка знаний. Но если учесть те реальные средства, что получала советская наука, ее эффективность надо признать невероятно, чудодейственно высокой. Достаточно сказать, что даже в Академии наук СССР один научный работник имел в своем распоряжении в 180—200раз меньше приборов (в пересчете на рав-ные измерительные возможности), чем в среднем исследователь США. Причина этой силы — именно в советской системе, в том, что названо «шедевром государственного идиотизма», в упоре на фундаментальное знание».

Судя по делу, по полученному эффекту, мой «тезис» плохо «бьет по мозгам». Либо он слаб, либо мозги железобетонные.

Сергей Георгиевич! Ведь устаешь от пустых слов. Был у нас паритет в военной области или нет — о том могла сказать только война. У нас уже был Ваш «паритет» в 1941 году.

Затем, вся наша военная техника — это заслуга конструкторов и инженеров — «изобретателей». Где Вы нашли в ней большие следы «фундаментальной» науки? Ведь для этого в нашей технике должны быть принципиально новые решения, полученные от нее. Скажем, такие, как замена поршневых двигателей на реактивные, совершенно новые материалы. Когда такие решения ВПК получал от советской науки?

Первые примененные в бою советские реактивные истребители «МиГ-15» имели двигатели английской фирмы «Роллс-Ройс». Первая поднявшаяся в воздух баллистическая ракета — профессора Вернера фон Брауна. Атомная и водородная бомба — заслуга разведчиков Берии (Берии — пуля, а Звезды Героя — Сахаровым). Даже жаропрочные облицовочные плитки космического корабля «Буран» — это опять-таки не заслуга «фундаментальных» ученых СССР, а заслуга разведки.