Мими кивнула, схватила кота, прижала его к себе и начала искать блох.

– Мими идиотка, – пояснил Мара, – а еще она в карты мухлюет, не садись с ней за один стол, в момент обштопает.

– Обезьяна умеет играть в карты? – усомнился я.

– А то! – воскликнул Антонио. – Такая зараза! Пальцы ловкие, тасует колоду как зверь, швырк, швырк, швырк, себе пять тузов, нам сплошную мелочь! Вечно у нее флеш‑рояль[3] выходит. Как ни старались, мы ее поймать не смогли.

– В колоде всего четыре туза, – напомнил я.

– Ага, – подхватил Мара, – а у Мими пять, и она ими всеми пользуется.

Макака презрительно фыркнула, встала и демонстративно положила котенка на подушку Антонио, затем медленно сложила из корявых пальцев фигу и ткнула Маре под нос.

– Ну не сердись, – дал задний ход парень, – все путем, мы же тебя любим, уважаем, ценим, ты нас кормишь, когда Энди бабок не дает!

Мими хрюкнула, схватила апатичного мурлыку и выскочила в коридор.

– Хорошая девка, – глядя ей вслед, заявил Мара, – никогда не подводит!

Я сел на кровать. Господи, куда я попал? Может, сплю?

Парни переглянулись.

– Ты как? – с неподдельной заботой поинтересовался Антонио. – Пришел в себя?

– Говорил же, не пей коктейль, Боба хрен знает из чего его смешивает, – подхватил Мара.

– Рецепт он в секрете держит, – крякнул Антонио, – лично мне подозрительно: почему? Если че приличное готовишь, зачем скрывать!

Я хлопал глазами.

– Слышь, Антонио, – засмеялся Мара, – он того, прифигелый.

– Эй, Ваня, не помнишь ничего?

– Нет, – ответил я.

– Ща расскажем, – захихикал Антонио, – кто начнет?

– Я, конечно, – заявил Мара.

– А че ты завсегда первый? – обиделся Антонио.

– Потому что я умный, – выдвинул железный аргумент Мара, – я сколько в школу ходил? То‑то! Целых семь классов за плечами, а у тебя и трех не наберется!

Очевидно, Мара не раз пользовался этой козырной картой, потому что Антонио покорно кивнул:

– Лады!

Мара начал рассказывать, через пять минут у меня подкосились ноги, я, как ни старался, не мог вспомнить вчерашний вечер, словно чья‑то рука ластиком стерла хранящуюся в мозгу информацию. По словам Мары, дело обстояло так.

Где‑то около полуночи он и Антонио отдыхали в крохотном кафе, которым владеет личность по имени Боба. Чтобы вам до конца стала ясна ситуация, мне придется почти полностью привести рассказ циркача.

Мара, Антонио и Энди гимнасты, они работают на перше – это длинная, гибкая, очень прочная палка. Энди так называемый «нижний», он выходит на арену, запрокидывает голову, ставит себе на лоб перш, потом из‑за кулис выскакивает Антонио и, вскарабкавшись до середины шеста, начинает выделывать всякие акробатические трюки. Следом появляется Мара, он очень легкий, поэтому его место на самом верху. Гимнасты на перше – традиционный номер, его исполняет не одно поколение циркачей. Энди, Мара и Антонио братья, они на арене с младенчества и, как почти все цирковые дети, не получили порядочного образования. Шапито, в котором служили их родители, переезжало из города в город, мальчишки сменили столько школ, что и вспомнить невозможно, да и папа с мамой не стремились дать детям знания по русскому языку, математике, литературе и прочей там географии. В цирке ценится не умение решать уравнения и писать сочинения, там нужны иные качества, а если ты способен расписываться – уже Ломоносов.