Я подождал, пока глаза привыкнут к кромешной темноте. Как только я замечал хоть один силуэт, который не был игрой моего воображения, тут же находил утечку света и заклеивал его лентой. Наконец, темнота сгустилась настолько, что я уже ничего не видел. Я открывал и закрывал глаза, но разницы не ощущалось.

Дальше настала очередь недавно изобретенных мной инфракрасных очков. В лаборатории имелось самое разное оборудование, но таких очков тут не было. Сначала я раздумывал, не попросить ли Стива, одного из солдат, раздобыть мне их. Или обратиться к Стратт, и по ее команде президент Перу доставил бы мне эти очки лично. Но я решил, что быстрее смастерить их самому.

«Очки» представляли собой жидкокристаллический дисплей инфракрасной камеры, щедро обмотанный по бокам клейкой лентой. Я прижал «очки» к лицу и намотал еще ленты. А потом еще и еще. Не сомневаюсь, выглядел я самым идиотским образом. Ну и ладно!

Я включил камеру и огляделся вокруг. Полно тепловых сигнатур. Стены еще хранили тепло от вечерних солнечных лучей, вся работающая на электричестве аппаратура, светилась, а мое тело сияло, как сигнальный маяк. Я настроил частотный диапазон так, чтобы видеть предметы погорячее. Особенно те, что нагреты больше 90 градусов по Цельсию.

Осторожно забрался в шкаф с микроскопом и посмотрел на ящичек, с помощью которого имитировал спектральное излучение, характерное для углекислого газа. Размер астрофагов лишь десять микрометров. Очевидно, столь малые объекты через камеру (считай, невооруженным глазом) я не увижу. Но мои крохотные инопланетяне очень горячи и способны поддерживать свою температуру. И если астрофаги не двигаются, значит, последние шесть часов или около того они медленно нагревали пространство вокруг себя. Я очень на это надеялся.

И не зря! На одном из пластмассовых фильтров я тут же заметил светящуюся точку.

– Слава богу! – облегченно выдохнул я.

Свечение едва заметное, но я его видел. Точка не больше трех миллиметров в диаметре, причем ближе к краю бледнее и холоднее. Малыш нагревал пластик несколько часов. Я внимательно оглядел оба пластиковых квадратика. И почти сразу же нашел вторую точку.

Мой эксперимент прошел гораздо успешнее, чем я ожидал. Астрофаги увидели то, что показалось им Венерой, и рванули прямиком туда. А потом врезались в светофильтры, и дальше двигаться было уже некуда. Думаю, бедолаги тщетно пытались приблизиться к цели, пока я не выключил диод.

Если бы я точно знал, что все три астрофага там, можно было бы забрать фильтры и дальше без спешки найти и изъять моих подопечных с помощью микроскопа и пипетки.

Вскоре я нашел и третьего астрофага.

– Ну вот, вся банда в сборе! – обрадовался я.

Я потянулся к мешочку для образцов и приготовился очень аккуратно вытянуть из ящичка светофильтр. И тут я увидел четвертого астрофага! Он… тихонечко притаился неподалеку от остальных, там же на фильтрах.

– Какого черта…

Я изучал этих ребят целую неделю. И никак не мог ошибиться в их количестве. Объяснение напрашивалось только одно: один из астрофагов разделился. Я случайно запустил процесс размножения.

Целую минуту я пялился на четвертое световое пятнышко, пытаясь увеличить изображение. Возможность культивирования астрофагов означала, что мы получим неограниченный запас частиц для исследования! И будем вольны совершать с ними любые действия – убивать, протыкать, разделять на части. Это в корне меняло ситуацию.

– Привет, Шемп! – улыбнулся я новенькому.

* * *

Следующие два дня я с одержимостью маньяка изучал новый феномен. Я даже домой не поехал – остался ночевать в лаборатории. Армеец Стив принес мне завтрак. Отличный парень!

Наверное, стоило сообщить о своем открытии научному сообществу, но я хотел убедиться наверняка.