Клык подсаживается ко мне поближе и интересуется:

— Появился у тебя теперь какой-нибудь план?

— Понимаешь, в сотый раз складываю два и два и получаю тридцать семь. Смотри. Наши слагаемые — это Школа, плюс Институт, плюс ИТАКС. Прибавь еще нас и ирейзеров. Потом Джеба и Анну. И в конце еще эксперименты, которые мы в Нью-Йорке видели. Но все это только составляющие. А где общая картина — не пойму. И что я должна делать, чтобы мир спасти? Понятия не имею…

В собственном бессилии могу признаться только Клыку. Младшим я бы ни за что ничего подобного не сказала. Потому что детям нужен уверенный лидер. Им нужно знать, что кто-то за все в ответе. Жаль, что я уже из детского возраста вышла…

— Седьмое чувство подсказывает мне, что начинать распутывать этот клубок надо в Школе. — Голос у меня уверенный, но при одной мысли о Школе сердце сжимается, а в глазах темнеет. Но это просто нервишки пошаливают и инстинкты давние играют. А я sapience, и инстинкты отодвигаю в сторону.

— Помнишь, Ангел рассказывала, что подслушала, как белохалатники думают про надвигающуюся ужасную катастрофу. И что тогда почти все люди или погибнут, или вымрут.

И опять ты, дорогой читатель, не ослышался: Ангел слышит, что люди думают. И не только слышит. Как тебе понравится, если я скажу, что она еще и внушать свои мысли может? Согласись, нет среди нас заурядных, обычных, нормальных.

Клык между тем кивает:

— Мы вроде выживем, потому что у нас крылья есть. Улетим от всех катаклизмов подальше.

Я замолчала и думаю так напряженно, что даже голова разболелась.

— У меня к тебе два вопроса, — продолжает Клык. — Во-первых, куда подевался твой Голос? А во-вторых, куда запропастились ирейзеры?

— В самую точку ты, Клык, попал. Я и сама об этом все время думаю.

Нетрудно предугадать, что, если кто предыдущих двух книжек не читал, тут-то он как раз и спросит, что же это за голос такой? Объясняю: у меня в голове сидит Голос. Отдельный от меня. Независимый. Но поскольку он внутри, я и зову его «внутренним». Если у тебя, читатель, такого нет, я тебе очень завидую. Мой Голос здорово мне надоедает. Точнее, надоедал. Что-то он давно не прорезывается. Надеяться, что он совсем сгинет, было бы слишком большой роскошью. Но, с другой стороны, что-то я без него затосковала. Одиноко без него как-то. Не думаю, что он совсем исчез. Скорее всего, с ним какая-то временная техническая неполадка.

— Голос, наверно, мне на какой-то определенной частоте транслирует, а мы из зоны досягаемости вышли.

Клык молча пожимает плечами.

— Может… Кто знает? А насчет ирейзеров тоже точно сказать трудно. Я и не припомню, чтоб они так надолго пропадали.

Едва подумав об ирейзерах, немедленно сканирую небо. Микрочип, имплантированный в мое предплечье, никуда не делся. Как сидел во мне, так и сидит. Я уверена, это он подает сигналы и наводит на нас погоню. Иначе откуда бы ирейзерам взяться — в любое время дня и ночи, где бы мы ни были и что бы ни делали? Обычно они как снег на голову валятся. Но почему-то вот уже четыре дня ни одного ирейзера мы не видели. Их как корова языком слизнула. Такое затишье только перед бурей бывает. Только я про бурю подумала, как Клык меня как будто озвучивает:

— Знаешь, что мне это напоминает, — задумчиво говорит он, — все звери как-то всегда чувствуют, когда ураган приближается, знают, когда им прятаться. И вокруг вдруг ни птицы, ни звука, ни шороха. А черная воронка по небу прямо на тебя несется.

Я нахмурилась:

— Думаешь, катастрофа вот-вот разразится и ирейзеры от нее попрятались?

— Думаю…

Облокотившись спиной на ствол, снова смотрю в небо.