— Звучит практически как Антон. Антон им. Антон им всем! Понял да?!

Оба расхохотались.

— Ты никогда не задумывался, почему тебя зовут Иван, а меня Антон?

— Два сироты будут искать смыслы в своих именах? Случайно данных им неизвестно кем?

— Не скажи! Не твой ли любимый учитель любит утверждать, что существует бесчисленное множество тесно взаимосвязанных подсистем в рамках единой?

— Ты-то откуда об этом знаешь?

— Ты сам постоянно об этом болтаешь. Было время, когда вся твоя речь представляла собой сплошной набор цитат из Его Светлости Виддера. Или даже Его Преосвященства! Слушай! — Антон замолчал, будто озарённый догадкой. — А тебе никогда не казалось, что твой Виддер хочется докопаться до бога?

— В смысле — до замысла мироздания?

— Называй, как угодно. В данном случае бога и мироздание можно считать контекстными синонимами. И в случае таковых устремлений Виддера — ему самое место в психиатрической лечебнице с милейшим из психиатрических диагнозов — шизофрения.

— Пока копает и выдвигает гипотезы — нет. А вот когда и если докопается до доказательств и представит их публике — тогда да!

Иван улыбнулся. Слишком уж как-то романтически. Антон сразу понял, что улыбка эта не относилась ни к его шутке, ни к трёпу о Виддере. Это была мечтательная, полная надежд улыбка.

— Так что Елена? Вчера и сегодня? — как можно равнодушней уточнил Антон, чтобы не спугнуть товарища.

— Вчера она приняла ванну. Первым делом хотела принять ванну. После ещё долго стояла под душем. Говорила, что чувствует себя очень…

Иван запнулся.

— Грязной? — подсказал Иван.

— Нет, дурак! Я только сейчас попытался осмыслить слово, которое она употребила. Она сказала, что чувствует себя очень изменённой. Структурно изменённой. Много девушек тебе говорили, что чувствуют себя структурно изменёнными? И что вернуть структуру помогает вода?

— Моим девушкам вода помогает только отмыться, или бороться с похмельным обезвоживанием, — грустно усмехнулся Антон, немного позавидовав увлечённости Ивана. Именно увлечённости, а не такой необыкновенной девушке. Девушки у Антона случались самые разнообразные, а среди разнообразных — и странные, и умные. И «и», и «или».

— Ты не слишком уважаешь женщин!

— Не слишком, — подтвердил Антон. — Но уважаю. Что потом? После того, как она… вернула изменённую структуру?

— Потом ела, ела, ела. Будто беглая с каторги. Затем выпила два бокала вина — и уснула. Это было так по-домашнему. Она была в моей пижаме. Я на руках отнёс её в спальню.

— И?! — Плотоядно-нетерпеливо поинтересовался Антон.

— Укрыл её одеялом. А утром… она не узнала меня и сбежала!

— У тебя, конечно, стандартная незапоминающаяся внешность. Но я не думал, что настолько! — Расхохотался Антон.

— Нормальная у меня внешность! Соседка вообще говорит, что я красив.

— Это Евгения Владимировна-то? Да у неё уже старческая эротомания. Хорошо хоть Франт кастрирован. Не то бы я и за него опасался.

— Тьфу на тебя! Евгения Владимировна — одна из образованнейших и остроумнейших женщин, каких я знаю!

— Ты не так много женщин знаешь. К тому же образование и острый ум вовсе не помеха эротомании. Особенно старческой!

Желая соскочить с очевидно неджентльменской темы, Иван решил огорошить Антона:

— Проект «Платон» будет заниматься серийными маньяками.