Фан Му развернулся, собираясь уходить, но не успел сделать и пары шагов, как Тай Вей окликнул его. Фан Му оглянулся.

Несколько секунд Тай Вей на него смотрел, словно изучая.

– Фан Му, – серьезным тоном произнес он наконец, – ты не хочешь подумать о том, чтобы в будущем стать полицейским?

– Ни за что! – решительно отрезал Фан Му, снова развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

Смущенный, Тай Вей с силой распахнул дверцу машины, плюхнулся за руль и завел мотор. Глянув на наклейку с «Пятью запретами полицейского»  на лобовом стекле, он мысленно взмолился о том, чтобы не попасться.

…Вместо того чтобы отправиться к себе в общежитие, Фан Му пошел к остановке в дальнем конце кампуса. Спрятавшись за ней, он проследил, как машина Тай Вея скрылась из виду, а потом сел в автобус.

Добравшись до улицы Вечной Жизни, Фан Му вышел. Немного пройдя вперед, свернул на улицу Долгой Жизни, где находился самый большой в Цзянбине рынок ритуальных принадлежностей. Вечная жизнь, долгая жизнь – в действительности там торговали могильными венками и поделками из папье маше. Как будто без того непонятно, что ничего вечного нет и быть не может…

Двадцать минут спустя юноша сел в обратный автобус до кампуса, держа в руках большой черный полиэтиленовый пакет.

Час ночи

Осторожно неся шуршащий пакет перед собой, Фан Му на цыпочках поднялся на седьмой этаж. Шелест страшно его раздражал: этаж был девичий, и если б какая нибудь незадачливая барышня в этот момент вышла из туалета, то запросто могла бы от страха свалиться в обморок.

Медленно открыв люк, ведущий на крышу, Фан Му забросил в него пакет. Потом бесшумно вылез сам, подобрал пакет и пошел прямиком к северо восточному краю.

Ночь была теплая и тихая, за исключением легкого шума ветерка, напоминавшего дружескую беседу. В углу высилась кучка песка, перемешанного с пеплом.

Фан Му, наклонившись, залез рукой в пакет и достал оттуда несколько пачек бумажных похоронных денег . Распечатал их, вынул зажигалку и поджег. Маленький костер мягко озарил темную крышу.

Остальные студенты спали – кто сладко, кто мучаясь кошмаром, – и в кампусе было непривычно тихо. Ни человек, ни призрак не видел странной церемонии, проходившей на крыше общежития, – причем отнюдь не впервые.

Фан Му прикурил сигарету, сделал затяжку, а потом положил ее на кирпич рядом с собой. Зажег еще одну, глубоко затянулся и медленно выпустил дым, который разошелся в стороны погребальным покровом. Мгновение он еще висел в воздухе, а потом бесследно растаял.

«Ван Чжан, Четвертый Брат, как вы двое?»

«А ты, Чен Си?»

Слезы покатились у Фан Му из глаз.

«Я поймал еще одного монстра. Вы мной довольны? Какой он по счету? Кажется, шестой… Безжалостный, убивал женщин и пил их кровь. Я отлично справился: его арестовали, и он не успел убить последнюю жертву, да и больше никого не убьет. Он отправится прямиком в ад».

«Больше я никогда не опоздаю. Того кошмара мне хватило на всю жизнь».

«А что, если это был только сон? Все бы за это отдал!»

Фан Му тихонько бормотал себе под нос, глядя на огонь, отблески которого освещали его лицо – отрешенное, словно у спящего. По его щекам лились крупные слезы. Он не вытирал их, и они капали на крышу.

Порыв ветра взметнул тлеющий пепел. Несколько хлопьев попали Фан Му на лицо. Вытирая их, он испачкал руку черным. И подумал, что его лицо сейчас выглядит не лучше.

Тихонько усмехнулся.

«Это ты сделала, Чен Си? Ладно ладно, я не буду плакать».

Фан Му встал и подбросил еще похоронных денег в огонь. Поглядел на сигарету – она уже дотлевала.

Он прикурил для Ван Чжан другую.