От этой собственнической ревности я лишь сильнее потекла.

— Я хочу, чтобы это оказалось глубоко в тебе. Откройся и прими его.

Я попыталась расслабить мышцы, принимая глубже, глубже…

Когда фаллос оказался на месте, он подвигал им пару раз, пока я чуть не повисла на цепях. Затем он закрепил вокруг моей талии тонкие кожаные ремешки, фиксирующие тяжёлую штуку внутри. Покончив с этим, он чувствительно шлёпнул по основанию дилдо, что заставило меня — и всех остальных — застонать.

— Ты благодарна мне за это?

Я кивнула, удобнее устраивая в оковах лодыжки и запястья, готовясь ко всему, что бы он для меня не придумал.

Я заметила, что стройный мужчина рядом со стеклянным экраном не сводил взгляд с моей промежности, одновременно погружаясь в свою партнёршу — женщину с роскошными формами, привязанную к лежащей на полу шёлковой подушке.

Когда я несколько раз качнула бёдрами, чтобы привыкнуть к постороннему предмету внутри, мужчина затрясся, громко вскрикнул и вытащил член наружу. Его взгляд под тяжёлыми веками встретился с моим, когда он принялся изливаться на округлости партнёрши.

Он хотел, чтобы я видела, как он кончает?

Он ждал реакции? Взаимодействия?

— Ну, будет, Наталья, — осадил меня Севастьян. — Не стоит дразнить их тем, что они никогда не получат.

Я дразнила? Ну, блин. Наверное?

Севастьян отошёл. Секунду спустя я спиной ощутила прикосновение кожаных полосок. Флогер. Что я и предлагала по дороге в Париж.

— Ты готова, зверёк?

Я была готова. Я прикусила цепочку и кивнула…

Кожа щёлкнула по задней поверхности бёдер.

На глазах выступили слёзы. Но когда он встал передо мной, чтобы отследить реакцию, я одарила его взглядом, словно вопрошающим ”и это всё?"

За маской его брови поползли вверх. Губы изогнулись.

Во второй раз флогер приземлился чувствительнее. И снова. Но, хотя я всхлипывала, цепляясь за цепь, я обнаружила, что подставляю попку для новых ударов — заработав тем самым стоны публики, особенно от тех, кто был подобным же образом связан.

Какая Нижняя откажется ощутить власть такого мужчины, как Севастьян?

Такого опасного и тёмного. Такого интригующего и сильного.

И он — мой.

Севастьян хлестал флогером по бёдрам, ягодицам, даже по спине, повторяя эту последовательность по кругу. С каждым ударом боль нарастала, нарастала, покуда совсем… не исчезла.

Вместо скручивающей агонии всё, что я чувствовала — это жар; мои рецепторы, отвечающие за боль, по-прежнему посылали сигналы, но, наверное, немного сбились. Я выгнулась, требуя продолжения, одновременно сдвинув тяжёлый член внутри.

Под усилившимся градом ударов вырос градус страсти и на арене. Сопротивляясь силе хлыста, я с трудом удерживалась на месте. На коже выступила испарина.

— Моя милая Наталья выгибается навстречу своему наказанию. — В его голосе вибрировала гордость.

Каждый сантиметр моей кожи стал гиперчувствительным, почти таким же, как и ноющий клитор. Севастьян сёк меня, и это было сексуально. Сексуальная порка. Он совершенно точно знал, как далеко можно зайти, чтобы моё возбуждение достигло пика, не сбившись вниз.

Он хотел, чтобы я смирилась с его игрушками. Я не просто смирилась, даже не просто приняла — с их помощью я возносилась. Когда он приостановился, чтобы оценить мою реакцию, я смотрела на него широко раскрытыми глазами. Что ты со мной делаешь?

Он прищурился, потом, казалось, затаил дыхание, когда флогер скользнул по моей груди и зажимам на сосках. Укус кожи на твоей груди… Я извивалась, шокированная восторгом, безмолвно моля о продолжении.