Но звуками шлёпающей кожи я упивалась, зная, что он доведёт меня до оргазма. И последует за мной сам. Он сказал, что наполнит меня спермой до краёв…

Затем он замер.

— Привстань на колени.

Он приподнял, прижав мою спину к своей груди. Одной рукой он обхватил меня спереди, по-хозяйски стиснув левую грудь, зажав нашими телами мои связанные руки.

Свободная рука скользнула вниз по животу. Основанием ладони он придавил жужжащий вибратор плотнее к клитору, а потом просунул два пальца дальше между ног. Он погрузил их в мою голодную киску, одновременно толкнувшись сзади — и это было похоже… на Катаклизм.

Из моей сердцевинки он вырвал оргазм, а из моих лёгких — крик. Пока наслаждение накатывало волнами, нижняя часть моего тела оказалась во власти мощных схваток.

— Я чувствую тебя!

Он присоединился ко мне с диким рёвом, начав извергаться. Кончиками пальцев он впивался в мои ягодицы, его бёдра дёргались с каждой ощутимой струёй горячей спермы — раз за разом, и в это время он проскрежетал:

— Никогда не забывай… кому ты принадлежишь!

Ещё долго после того, как он полностью себя опустошил, он продолжал в меня толкаться, словно не желая отказываться от своего нового приза.

Наконец, он рухнул на меня и хрипло сказал мне по-русски:

— От меня ничего не осталось…

Глава 43

Севастьян освободил меня.

Он не уткнулся носом мне в шею, как обычно, не уделил привычного внимания. Он просто вышел из меня, оставив безвольно лежать на кровати, потом занялся расстёгиванием ремешков.

Как только он всё с меня снял, я почувствовала боль в челюсти и в руках. Я не знала, что мне сделать или сказать.

Ни слова не говоря, он поднял меня на руки и отнёс в ванную, включив душ. В спутанном клубке моих мыслей выделялась лишь одна. Ничего не изменилось. Я по-прежнему находилась в этих безнадёжных отношениях, лишённых взаимного доверия.

Кроме того, что сейчас он отдалился ещё сильнее.

От меня ничего не осталось. Что он имел в виду? Что он выкончал весь свой мозг и остался пуст?

Или что это всё, что я когда-либо могу от него получить? Кроме секса — больше ничего нет?

Я осознала свои чувства и поняла, что ощущаю… отчаяние.

Он отнес меня в душ, поставив на ноги рядом с собой под струями горячей воды. Взяв масло для ванны, он начал мыть меня голыми руками. — Дай мне поухаживать за тобой, — пробормотал он, обращаясь со мной с такой фамильярностью, будто мы жили вместе уже много лет.

Как муж с женой. Как два человека, которые доверяют друг другу.

Степень его отчуждённости уменьшалась — будто он не мог удержаться — и вскоре с его губ полились успокаивающие русские слова. Ничуть не колеблясь, он вымыл каждый сантиметр моего тела внутри и снаружи, даже ягодицы.

Завтра всё моё тело будет ныть, но он не сделал мне больно. Не физически, по крайней мере. Слёзы укололи глаза.

После того, как он закончил со мной, он отвернулся, чтобы быстро вымыться самому.

Слёзы продолжали собираться. Плакала я нечасто, видит Бог, из меня выходила уродливая плакса. Я зажмурилась, досадуя на каждую упавшую каплю, проклиная дрожащую нижнюю губу.

— Натали? — в его голосе сквозил ужас, — что случилось? — Обхватив щёки, он приподнял моё лицо, — Почему ты плачешь?

Я открыла глаза, но ничего не сказала.

Пусть поймёт, каково это.

- Я… сделал тебе больно? — он был зол на самого себя, и отпустил меня, сжимая кулаки. — Это было чересчур.