2

Гордеев открыл глаза и не сразу понял, где находится. Ага. Потолок высок, но незнаком, за окном ненормально голубое небо и, кажется… лес чернеет… Елки зеленые! Причем в буквальном смысле? Что это?! Тьфу ты, ну конечно, Азия, Сибирь, Белоярск, Валентина! Он поглазел в обе стороны: Вали в комнате не было. Не без труда нашел свои часы: оказалось, что уже больше двух часов дня. Ну и дела! Он не помнил, когда с ним последний раз случались такие приступы тунеядства. Впрочем, все можно списать на разницу во времени, допустим, она его все-таки скосила. Гордеев поднялся и пошел искать душ. Вроде бы хозяйка ему что-то такое говорила, где он находится, ведь вчера они туда так и не попали…

Через полчаса он уже был на кухне и готовил себе завтрак: варил овсянку, в которую намеревался бросить чернослив и курагу, счастливым образом найденные в буфете. Больше у известной белоярской адвокатессы, оказывается, в доме ничего не было. Остальное они съели вчера. Или даже сегодня, если уж быть точным, потому что приступы голода периодически накатывали на них посреди бурной ночи.

Зазвонил телефон, висящий на стене кухни. Гордеев недовольно покосился на него, но трубку брать не стал — если это не сама Валя, а кто-то другой, то зачем этому кому-то знать, что у Карандышевой гости? Ни к чему это знать. А Вале он и сам сейчас перезвонит. Он ведь, кажется, забыл ей дать номер своего мобильника. Гордеев подождал, пока звонки прекратятся, и двинулся было к телефону, но тут из его недр раздался мужской голос:

— Валентина, ты, может быть, все-таки здесь? Нигде не могу тебя найти, почему не отвечаешь?

Гордеев поначалу не заметил встроенный в базу автоответчик, а это сейчас говорил тот, кто и звонил.

— Ладно, ты ведь все равно приедешь сегодня в свой обожаемый дом, да? Так вот я тебя прошу, верни, пожалуйста, поскорей в архив карту Чупринина Закута. А то мне уже неудобно… Пока. Позвонила бы как-нибудь, что ли…

Дальше раздались короткие гудки.

Может, это тот самый режиссер, подумал Гордеев.

Грузин, как его… Реваз? Реваз, да. Говорит, правда, совсем без акцента.

Что-то невнятно шебуршилось у него внутри и не давало покоя, что-то еще со вчерашнего дня. Минералочки бы сейчас… Он проверил холодильник. А нету, кончилась… Ах да, этот мужчина говорил о карте Чупринина Закута, которую Валя должна срочно вернуть. Наверно, что-то по работе, едва ли это грузин. Да! «Чупринка-2», вспомнил Гордеев, она где-то там добывается.

И что?

А ничего.

Так что же шебуршилось-то? Тут он еще припомнил разговор с Валей. Он пошутил, что у них в Белоярске все под вторыми номерами — «Чупринка», разводы. А она немного резко среагировала на эти слова и тут же переспросила, не слышал ли он еще что-нибудь об этой минеральной воде, кроме того, что она в Белоярске — самая лучшая, а точнее — единственная натуральная. Почему она так спросила? Ее дела, дела ее клиентов как-то с этим связаны, наверно. Какая-то карта, ее надо вернуть в какой-то архив. Интересно все же, чем она сейчас занята. Про дела-то они с Валей как раз и не говорили, то есть, конечно, без упоминания их профессии не обошлось, но с некоего общего молчаливого согласия так, ничего конкретного Карандышева не рассказывала — чем именно сейчас занимается, чьи интересы отстаивает и так далее. Что-нибудь еще вчера было примечательное?

Гордеев заварил зеленый чай в широкой чашке с азиатским мотивом рисунка — ива над водой, лодка, в которой сидела тоненькая фигурка в широкой треугольной шляпе. Потом снова полез в холодильник, он помнил, что видел там, на блюдечке, одинокую дольку лимона. Так и есть, нашел! А шебуршение вдруг прекратилось, и из глубин подсознания выплыло слово «Черноволов».