На хозяйском месте, за тяжелым дубовым столом, восседал Денис Тумарин. Просто потому, что именно он лучше всех управлялся с компьютером. Олигарх сидел напротив в глубоком, обитом кожей кресле и использовал для своей работы айфон. С виду все это казалось мирно и чинно, хотя именно в этот момент и в этом кабинете менялись судьбы тысяч людей и целых стран. Денис отслеживал движение курса ряда акций на рынках различных стран и в динамике пересказывал их миллионеру. Тот кивал и стучал пальцем по экрану.

К концу строительства катапульты у Топоркова накопилось немало предприятий, купленных на подставные фирмы, и теперь, когда продукция заводов и рудников была больше не нужна, миллионер, по его собственному выражению, деньги «хомячил», закупая какие-то акции у других таких же подставных трастов, потом продавал их после падения курса, снова что-то покупая и продавая. В результате таких операций заводы стремительно проваливались в безнадежные долги, а трасты купались в запредельной прибыли. Со стороны все выглядело обычной игрой, удачными и неудачными вложениями на бирже — хотя в реальности огромные деньги легально уходили из одних стран в другие без уплаты каких-либо налогов и отчислений, а целые отрасли из доходного бизнеса превращались в безнадежных банкротов.

Разумеется, посторонних лиц к таким тайнам олигарх не подпускал — но Тумарин крепко сидел у него на крючке и за лояльность Дениса он ничуть не опасался.

— В Оклахоме сносят лютеранский храм, — прочитал выскочившую новость Тумарин. — Ну вот, Семен Александрович, можете радоваться. Теперь у меня тоже руки по локоть в крови. Если мои работники узнают, из каких денег я плачу их зарплаты, думаю, они перестанут со мной здороваться и станут плевать мне вслед.

— Но ведь работать не перестанут? — рассмеялся олигарх. — А чего тебе еще надо?

— Я бы хотел иметь чистую совесть.

— У тебя новый приступ мании уничижительства, Денис? Успокойся, на этот раз мы практически ни при чем. — Мультимиллионер положил смартфон на стол и сладко потянулся. — Это они все сами, сами. Мы только чуток сбоку притерлись.

— Сами поджигали свои храмы?

— Денис, мне, конечно, приятно, что ты считаешь меня всемогущим полубогом, — рассмеялся Топорков, — но поверь, даже мне не по силам принять для Америки закон, запрещающий десять заповедей. А вот атеисты из «Американского союза за гражданские свободы» пробить этот закон смогли. Шестой окружной апелляционный суд штата Кентукки в две тысячи десятом году иск о запрете десяти заповедей удовлетворил. И это не я, Денис, постановил снести четырнадцать поминальных крестов, установленных в штате Юта вдоль шоссе в знак уважения к погибшим сотрудникам дорожного патруля — это сделал окружной апелляционный суд США в Денвере. Это не я принял закон, запрещающий автомобильные номера с христианской символикой, не я запрещал молитвы в городе Лейкленд в Центральной Флориде, не я потребовал убрать слова «да поможет мне Бог» из президентской присяги, не я требую называть пасхальные яйца «весенними шариками», а Рождественские праздники — «зимними». Ты мне веришь, Денис?

— Вы помните все это наизусть?

— А то! — вскинулся Семен Александрович. — Мы хорошо готовились. Больше года планировали, искали подступы к местным каналам и политикам, полгода прорабатывали сценарии и искали исполнителей. Но мы не ломали этой страны. Она совершает самоубийство самостоятельно.

Миллионер цыкнул зубом и закинул руки за голову:

— Вообще, если честно, я не знаю, кто и зачем это делает. Возможно, это какие-то инопланетяне хотят завоевать Землю. Они заметили то же самое, что и я, и гробят христианство, дабы уничтожить науку и прогресс, которые разгораются на этой вере, словно природный газ на платиновом катализаторе.