Вначале меня отчитали за несерьезное отношение к учебе, затем за неподобающий вид, шарфик сбился в сторону, а после за то, что я села на задней парте, подтверждая свою умственную отсталость. Впору было обрадоваться тому, что профессор не видела моего перехода из дома в академию.

Тихо вздохнув, я прекратила зачитывать свой доклад и повернулась к преподавателю-древянистке. Интересно, и с каких пор затемнения на моей шее стали темой лекции?

– Я Адаллиер. Лесски – фамилия моего жениха.

– Как же, наслышаны… – фыркнула магиана и вновь указала на мою шею пальцем. – И раз Лесски жених, то это определенно засос.

Так-так, кажется, это намек на несдержанность девятого. И откуда этой мадам известно о бушующих в нем страстях? Я нахмурилась.

– Его темперамент здесь ни при чем, это подарок от императорского взбрыка.

– Не похоже, чтобы вы были отравлены, – хмыкнула профессор. – Он что, вас укусил, ущипнул, треснул побегом?

– Поцеловал, но это к лекции не относится, – ответила тихо то же самое, в чем меня Дейр с утра убеждал с самым честным видом. И пусть я ему не поверила, но сейчас иного ответа подобрать не смогла.

– Хм, какое наглое заявление. Растение – и поцеловало! – повторила она мои слова на всю аудиторию. – Вы еще скажите, что оно поклялось вам в верности и, как пес, сопровождает!

С улыбкой вспомнила Алтаю Турмалинскую из приемной комиссии и ее такой же нездоровый скептицизм. Быть может, для магов-древянистов эта черта характера обязательна, помогает не погрязнуть в величии природы? И самое неприятное с такими – не отстанут, пока не осадишь.

– Могу сказать и так, но разве вы поверите?

– Предпочту увидеть собственными глазами. – Ее голос с резкими нотками облетел всю аудиторию.

– Всенепременно после лекции, – тут же согласилась я и указала на свой доклад, – мне продолжать?

– Нет, – холодная учтивость и прищуренный взгляд, – садитесь.

Я вернулась к своему месту и, заняв его, с удивлением обнаружила несколько записок. Потянулась открыть послания, но вовремя себя остановила и, потерев чернильницу, вызвала из нее шесть ажурных мотыльков. Дейр мне их вручил перед самым моим отбытием из дома, строго-настрого велев проверять все: письма, записки, открытки, журналы, книги и тетради, а также рисунки и методички, к которым я прикасаюсь. И даже свои канцелярские предметы на случай, если кто-то, совсем бессовестный, позволит себе пакость на лекции.

Когда мотыльки стали вспыхивать один за другим, я поняла, что совести у студиозов Академии МагФорм чрезвычайно мало. Сгорели две записки от мага-воздушника, одна от земляника и одна от водника. Затем вспыхнула моя тетрадь, что лежала раскрытой на столе, – в нее какой-то огневик успел подсунуть свой подарок, а следом за тетрадью во вспышке моего доклада пал смертью храбрых деревянный мотылек. Вот это наглость!

Я не обратила внимания на притихшую группу, на стол, покрытый тонким слоем пепла, на единственную несгоревшую записку от металлиста, я смотрела на профессора Трумс, выражающую всем своим видом брезгливое презрение.