Поднимаясь вверх по течению Каламазу, Быстрокрылый встретил нескольких индейцев. Одни из них являлись гонцами, каким был, вернее за какого выдавал себя, Быстрокрылый, другие — следопытами, рыскавшими в поисках беглецов. Обвести их вокруг пальца не составило для Быстрокрылого никакого труда. Никто из них не принадлежал к людям из племени Вороньего Пера, он всем им был незнаком. Не догадываясь о его истинной сущности, они без тени недоверия выслушивали сообщаемую им информацию и с готовностью подчинялись передаваемым им «приказаниям». И Быстрокрылый Голубь исхитрился отвлечь внимание всех следопытов от реки — есть, мол, основания полагать, что беглецы покинули ее берега, — и направить их в глубь суши, якобы во исполнение приказания Медвежьего Окорока. Успех превзошел все его ожидания — столько врагов и наблюдателей отошли его стараниями на порядочное расстояние от Каламазу. И все же это были далеко не все: многих из тех, кто шел впереди отряда, позади него или на некотором расстоянии, Быстрокрылый, запомнивший их и рассчитывавший встретиться с ними, так и не увидел, а значит, не мог ввести в заблуждение. О чем говорить — индейцев было так много, а белых так мало, что по всему пути следования бледнолицых можно было бы расставить молодых воинов, любой отряд которых справился бы с двумя мужчинами и с таким же числом женщин.

Поведав о своих подвигах, Быстрокрылый Голубь изложил предлагаемый им план дальнейших действий. Он считал целесообразным погрузиться сегодня же ночью в каноэ и начать сплавляться вниз по реке, то есть прямо в руки врагов! Это звучало дико, но иного выхода вроде бы не было. Переход через полуостров, образуемый рекой и ручьем, не осилили бы женщины, да и оставшиеся после него следы были бы наверняка обнаружены индейцами. Тому, кто не знаком с этим народом и его обычаями, трудно себе представить, что прохождение такой маленькой компании по бескрайней территории не пройдет мимо внимания этих людей. Тем не менее это так. Кто не имел дела с американским индейцем и не понимает, насколько этот дикарь прозорлив и бдителен, может нам возразить, что рассмотреть и правильно истолковать стершиеся за несколько дней отпечатки ног на земле так же трудно, как проследить путь корабля на океанских просторах по кильватерной струе его. И все же факт остается фактом, и уж кому-кому, а чиппева он был прекрасно известен. Известно ему было и то, что сейчас, когда англичане взяли Детройт, вся область по пути в Огайо — а именно туда, естественно, направят свои стопы беглецы — в самое ближайшее время станет ареной боевых действий, а следовательно, и центром притяжения для обитающих в этом районе воинов. Ввиду этих обстоятельств Быстрокрылый советовал бежать водным путем. Выслушав доводы индейца, Бурдон погрузился в раздумья, но вскоре согласился с их разумностью и энергично принялся за выполнение предложенного чиппева плана, тем более что в душе бортника еще тлело недоверие к Питеру и желание обойтись без него.

Первым делом следовало загрузить лодки. За день наши герои уложили все свое имущество и покончили со всеми необходимыми приготовлениями, чтобы с наступлением темноты пуститься в путь. Все были рады тронуться с места, хотя отлично понимали, какому они подвергаются риску. Когда каноэ выплывали из их убежища на открытую гладь реки, у женщин, сидевших каждая со своим мужем, сердце, казалось, от волнения выпрыгнет из груди. Быстрокрылый пошел первым, гребя медленными, но сильными движениями и стараясь держаться как можно ближе к берегу. Благодаря этой предосторожности каноэ нельзя было заметить ни с ближнего берега — разве что стоя вплотную к воде, — ни с противоположного, такой густой завесой окутала их тень. Двигаясь подобным манером, они благополучно миновали место, где недавно стоял дом бортника, и окружавшие его дубравы, типичные для прогалин.