|
Но вот она замолчала, и он поднялся с колен. Физически он остался таким же, каким был всегда: крепким мужчиной, испытывающим после утомления новый прилив сил, способным вынести, как в самые трудные дни войны, и голод и усталость; но в нем произошло огромное изменение нравственного свойства. Отличавшая этого вождя несокрушимая уверенность в себе и в справедливости соблюдаемых им традиций уступила место смиренным сомнениям в собственных суждениях. В результате он уже не решался в вопросах морали руководствоваться своими личными взглядами, а уж во всем, что касалось религии, вел себя как настоящий ребенок. Окажись Питер в хороших руках при более благоприятных обстоятельствах, он мог бы достичь поразительного нравственного преображения; а пока что, не погрешив против истины, мы можем лишь утверждать, что при тех условиях, в коих он находился, он пребывал лишь в начале этого преображения, пусть и весьма многообещающем.
Питер и Марджери настолько отдались своему религиозному чувству и воплощению его в молитву, что напрочь забыли о необходимых мерах предосторожности. Когда они поднялись на ноги, солнце уже клонилось к заходу. И тут Питер сделал открытие чрезвычайной важности: за ними наблюдали два молодых воина из числа потаватоми; он сразу понял — это следопыты, разосланные Медвежьим Окороком во все стороны на поиски беглецов. В иное время Питер без малейших колебаний направил бы дуло своего ружья на непрошеных свидетелей; но, находясь в новом для него состоянии духа, он поступил совершенно иначе. Марджери завел в кусты и спрятал там, а молодых воинов жестом руки подозвал к себе и велел им отправляться восвояси. Прежде он бы, не испытывая угрызений совести, обратился к обману и, направив молодых людей на ложный путь, избавился от них; но сейчас его душа восстала против подобной лжи. Как только молодые люди, исполняя приказ Питера, поспешили в свою сторону, он следом за Марджери направился в лагерь. Она еще не успела досказать Бурдону о только что происшедшем, как Питер появился рядом с ней. — Индейцы узнали о нашем лагере! — вскричал бортник, едва завидев Питера. — Именно так. Потаватоми видеть скво, идти и говорить своему вождю. Это точно, — подтвердил Питер. — Что же делать? Сражаться за спасение наших жизней или бежать? — Садитесь как можно скорее в каноэ. Молодые люди дойдут до вождя не раньше чем через полчаса. За это время мы должны уплыть как можно дальше. Здесь оставаться не хорошо. Индей приходить примерно через час. Бурдон достаточно хорошо знал местность, чтобы понимать правоту Питера. Но немедленному бегству мешало несколько серьезных препятствий. Прежде всего, отсутствовал Быстрокрылый Голубь, а бортнику в силу многих причин не хотелось уплывать без него. Кроме того, еще не стемнело, а сплавляться по реке при дневном свете казалось Бурдону таким же безумным шагом, как по доброй воле идти в лапы ко льву. К тому же бортника по-прежнему смущал Питер. Его внезапное появление, которое не прояснил сбивчивый и далеко не исчерпывающий рассказ Марджери, а главное — его странное предложение плыть днем пробудили в бортнике прежние подозрения, мешавшие ему принять план вождя. Но одно не вызывало сомнений: их местонахождение недолго останется тайной, ведь Марджери собственными глазами видела двух наблюдавших за ней с Питером индейцев, и вот-вот все воинство бросится их искать. Нашему герою пришлось волей-неволей согласиться с Марджери — она не уставала твердить, что необходимо прислушаться к словам Питера, — и все погрузились в лодки. — Мне эта затея не по душе, Питер, — признался Бурдон, вытягивая свое легкое суденышко из ручья в русло реки. — Остается лишь надеяться, что вопреки мрачным перспективам все чудом уладится и вам удастся уберечь нас от рук врагов. Что ни говори, но сейчас ясный день, а в двух-трех милях ниже нас полно краснокожих. |
