— Что-то ты слишком уж циничен, Рэкли. Ты еще вроде не в том возрасте.

— Этот год тянулся очень долго. У меня стал хуже работать желудок, а вот красноречия зато хоть отбавляй.

— Я слышал, Кинделл сам попросил себе пожизненное. Я полагал, это должно облегчить твою боль.

Пять месяцев назад Роджер Кинделл, который убил Джинни и расчленил ее тело, признался во всем в обмен на обещание пожизненного приговора. Выбора у него и у его адвокатов особого не было, ведь ему светила смертная казнь. С такими уликами, как черно-белые фотографии, на которых был запечатлен момент самого преступления, и следами крови Джинни на этих фотографиях, у Кинделла не было ни единого шанса избежать заслуженного наказания.

— Рэкли, Рэкли!

Тим вышел из оцепенения и посмотрел на Таннино, который сказал:

— Ты прав в одном. Мы не можем разыскивать его дочь, потому что она уже взрослая. Ничего противозаконного не произошло. Мы можем только по-тихому начать расследование ее исчезновения и посмотреть, какие варианты у нас появятся. Если ты ее найдешь, возможно, тебе удастся быстро и тихо ее задержать, и тогда мы все вернем к более важным делам.

— Хеннинг богат. Почему бы ему просто не нанять кого-нибудь, чтобы похитить ее?

— Во-первых, это незаконно. Во-вторых, все парни, которые этим занимаются, — бывшие военные или бывшие работники правоохранительных органов. Риск, что действия Хеннинга получат широкую огласку, слишком велик, а у него политические амбиции. Он вбухивает деньги в политику не просто за здорово живешь. Хеннинг уже почти отошел от дел, в городе он очень известен, скоро будут выборы в конгресс, а оттуда, возможно, ему удастся пересесть прямо в губернаторское кресло. А дело с похищением разрушит эти его мечты раз и навсегда. Ты на собственной шкуре убедился, что может сделать с человеком пресса.

— И еще вести предвыборную кампанию, когда твоя дочь разгуливает где-то с другими чокнутыми сектантами очень тяжело. И мы не хотим, чтобы наш союзник наступил на эти грабли, — вклинился в его речь Тим.

— Здесь речь не только о политике, что бы ты там ни думал.

Хотя вся эта бюрократическая катавасия действовала Тиму на нервы, ему нравился ход мыслей Таннино. Таннино был оперативником, который поднялся по карьерной лестнице до административной должности. Иногда ему приходилось лавировать в мутной воде, но это совсем не значило, что ему нравилось это делать.

— Ты был одним из лучших моих судебных исполнителей. Вообще одним из лучших судебных исполнителей, что я видел за свою жизнь. И я боролся за тебя, когда дело запахло жареным. Да, я не все мог сделать, у меня были некоторые ограничения, но я боролся за тебя. И не надо все красить черной краской и выставлять меня полным дерьмом, ясно?! — Таннино на секунду остановился, чтобы перевести дух. — Пора уже тебе заняться чем-то более существенным, чем охраной склада какого-то вонючего металла. Давай восстановим тебя в должности судебного пристава. Я могу устроить тебя обратно в Академию, тебя полностью восстановят в правах. Да вы с Медведем сможете даже работать на пару, как в старые добрые времена. Я предложу тебе вполне приемлемый уровень зарплаты.

— Я полностью вернусь к работе?

Таннино вздохнул:

— Не буду врать, Рэкли. Вернуть тебя на службу на постоянной основе после того, что ты устроил в прошлом году, это все равно что пытаться запихать десять килограммов дерьма в мешок, рассчитанный на пять. Посмотрим, как повернется жизнь, но, скорее всего, это временно.