Любопытно, не в первый раз пришло в голову Рану. Брак, может быть, удался бы. Почти неслыханно, чтобы моряк, даже шкипер, держал при себе постоянную женщину. И дети… Все же такое бывало, и не раз.

Она скрылась за резной перегородкой радиорубки, на потолке, обработанном составом от паразитов, ветвилась и благоухала буганвилья. Рану резко переключил мысли на то, что происходило вокруг.

— Если мы выберемся из этой переделки живыми, у меня еще будет время обдумать личные планы.

Показался дирижабль. Акулообразный воздушный шар в длину не менее ста метров, плавники управления растопырились, как крылья сказочной птицы рук. К шуму ветра прибавился тихий гул пропеллера. На боках были нарисованы символы, бог Шива, золотой символ брахмардской сиентократии: разрушение и возрождение.

Возрождение или… Вот это-то мы и узнаем.

Аоранги шла по ветру, но не очень быстро, ее паруса и крылья были развернуты под фантастическими углами. Дирижабль легко ее нагнал и стал сбавлять высоту, пока не снизился почти до уровня палубы. Метрах с двадцати Рану увидел головы в чалмах и туники со стоячими воротниками, людей заполнивших смотровую веранду правого борта. Кеануа, спустившийся со своего наблюдательного поста на мачте, поспешил на левый борт и уселся подле одной из тумб. Он стянул с себя рубаху, — даже таитянину требуется защита от тропического солнца, нещадно палящего на высоте, где уже нет тени от парусов, и помахал ей, чтобы привлечь внимание. Рану заметил, как человек на дирижабле кивнул и стал отдавать распоряжения.

Кеануа заработал аварийным рулем. Раздался гулкий стук. Катапульта на носу дирижабля выпустила гарпунный крюк. Стрелок оказался первоклассным: первый же крюк намертво вонзился в грузовую стропу. Крюк крепился на две лесы. Кеануа, толстяк с густыми татуировками на плоской жизнерадостной физиономии, втащил крюк на борт и закрепил один его конец. Второй он привязал к соседней тумбе. При помощи катапульты, бьющей по воздушной цели, он повторил это действие в обратном направлении. Итак, два судна были соединены.

В какой-то момент бенегальский пилот проявил неосторожность, дав канатам натянуться. Аоранги накренилась, и ее поволокло. В вышине прогремели паруса. Рану содрогнулся при мысли о напряжении на мачты и реи. Корабельный лес не был особенно дешев, несмотря на то, что рациональное лесоводство практиковалось уже несколько веков. (В его мыслях мгновенно возник образ такого леса — шелест листвы, солнечные блики на ветвях деревьев, опушка, с которой неожиданно открывался чудесный вид на овечьи пастбища и белеющий водопад: окрестности отцовского дома). Пилоту воздушного судна было куда труднее проникнуться подобными чувствами, тем не менее он поспешно выправил положение.

Когда конфигурация была окончательно сбалансирована и бенегальский дирижабль оказался над Аоранги на высоте в несколько метров, по канату стало спускаться с полдюжины мужчин. Первый съехал на специальном сиденье, остальные просто соскользнули, зацепившись за канат изгибом руки и ноги. Каждый в свободной руке держал оружие.

Рану через палубу пошел им навстречу. Их начальник с достоинством поднялся со своего кресла. Он был невысокого роста, но держался прямо, как ружейный ствол. Штаны, туника, чалма сверкали под лучами солнца белизной. Лицо у него было заостренное, с плотно сжатыми губами, прятавшимися в седой бороде. Он официально кивнул.

— К вашим услугам, капитан, — сказал он на бенегальском варианте хинджи, — Ученый-администратор Индраварман Дхананда приветствует вас в этих водах.